— В таком случае нечего удивляться, что девица делает и будет делать все возможное, чтобы удержать его при себе. В наше время любая на ее месте постаралась бы не упустить такой шанс. А как с Марти Эстелем? Склонны ли вы пойти на какое-нибудь соглашение с ним?
Джетер стиснул в кулаке серые перчатки и потряс ими.
— Карточный долг не подлежит взысканию!
Анна устало вздохнула, и пепел со стола полетел во все стороны.
— Я понял. Но люди, которые живут барышами с игорных домов, едва ли согласятся с такой точкой зрения. Если бы ваш сын выиграл, он, наверное, получил бы свой выигрыш с Марти.
— Это меня не интересует, — раздраженно ответил Джетер.
— Пусть так. Но хотя бы на минуту представьте, как чувствует себя Марти, имея на руках вексель на 50 тысяч, который, по вашим словам, не стоит и гроша. Едва ли он будет спать спокойно.
Джетер на миг задумался.
— Вы хотите сказать, что существует угроза принуждения? — голос его звучал несколько обеспокоенно.
— Трудно сказать… Эстель содержит не только игорный дом. У него есть фешенебельное заведение — ресторан, который посещают известные личности из мира кино, газетчики, политики и так далее. Это, конечно, заставляет Марти блюсти репутацию. Все это так. Но люди его профессии имеют связи в разных слоях общества… Может случиться какое-нибудь происшествие, а Марти в тот момент будет находиться где-то за сотни миль. И это подтвердят многие — стопроцентное алиби. Замечу, что Эстель — умеет защищать свои интересы.
Джетер опять посмотрел на часы и то, что он там увидел, привело его в крайнее раздражение.
— Это уже ваша забота, — заявил он сухо. — Кстати, окружной прокурор — мой личный друг!
— Простите, мистер Джетер, — сказал я ему в ответ, — но несмотря на личную дружбу с прокурором, вы снизошли до визита к нам.
— Если вы считаете, что это дело вам не по плечу… — вскипел было Джетер, ожидая, должно быть, что я кинусь разуверять его в обратном. Но я молчал. Молчала и Анна.
Джетер надел шляпу, натянул перчатку, постучал тростью по носку своего ботинка, потом повернулся и пошел к двери. Открыв ее, он бросил через плечо:
— Мне нужны результаты, а не разглагольствования. Результаты, за которые я плачу наличными. Причем плачу более чем щедро, хотя и не слыву расточителем. Я думаю, вы меня поняли.
Он прищурился, будто подморгнул, и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась, и я с усмешкой взглянул на Анну.
— Очарователен, не правда ли? — спросила она. Я выудил у Анны Хелси двадцать пять долларов на служебные расходы и раскланялся.
Глава 2
Арбогест, о котором у нас был разговор с Анной, имел бюро на Сансет. Я позвонил туда. Голос в трубке наверняка принадлежал толстяку — было слышно сопение, будто этот человек только что выиграл приз на конкурсе по поглощению пончиков.
— Мистер Джон Арбогест?
— Да.
— Говорит Филип Марло, частный детектив. Я сейчас занимаюсь делом, по которому вы должны были провести одну экспертизу. Имя клиента — Джетер. Припоминаете?
— Да…
— Так вот, мне нужно выяснить кое-какие детали касательно этого дела. Я могу зайти к вам минут через тридцать-сорок?
— Да.
Я повесил трубку, придя к выводу, что этот Арбогест не слишком разговорчивый человек.
Перекусив в соседнем кафе, я поехал к Арбогесту. Его бюро находилось в двухэтажном кирпичном доме. Дом был старый, но, видимо, недавно отремонтированный. На первом этаже размещался магазин и небольшой ресторанчик. В парадной, откуда широкая лестница вела на второй этаж, висел список жильцов. Там я прочел: «Джон Б. Арбогест, квартира 211». Я поднялся по лестнице, оказался в широком коридоре, который проходил через все здание, параллельно улице. В открытой двери справа стоял какой-то мужчина в белом халате. У него на лбу красовалось круглое зеркальце на ремешке. Лицо у этого человека, видимо, врача, было отчего-то обеспокоенное. Увидав меня, он поспешно вошел к себе и плотно закрыл дверь.
Я направился в противоположную сторону и дошел примерно до середины коридора, когда увидел на одной из дверей табличку:
Дверь легко поддалась, и я очутился в небольшой комнате без окон — вероятно, приемной. Тут стояло несколько кресел, на столике были разбросаны иллюстрированные журналы в ярких обложках, рядом стояли две никелированные пепельницы на высоких ножках. В комнате горели две лампы — в торшере и в плафоне на потолке. Через приемную проходила ковровая дорожка — она вела к двери, на которой тоже висела табличка: