Директор положил микрофон и спрыгнул со сцены. Десять или пятнадцать учеников выстроились перед костром в колонну. Каждый держал в руках животное. Селена с ужасом смотрела, как первый ребёнок, девочка, протянула вперёд оранжевого кота. Директор посмотрел на него, что-то сказал девочке, и она откусила коту хвост и заглотила его целиком.
Затем она бросила пронзительно кричащего кота в огонь, который ярко вспыхнул.
Мальчик позади неё откусил нос собаке, прежде чем пожертвовать её огню, а следующий мальчик проглотил тельце песчанки и бросил её голову в пламя.
Парализованная от шока Селена, стискивая руку Уэйда и наблюдая за этим спектаклем, заметила, что содрогающаяся масса на цене стала более вещественной и менее прозрачной, словно на неё влияли жертвоприношения. К тому же казалось, что она немного увеличилась в размере.
Бобби шагнул вперёд, откусил голову воробью и бросил тело птички в огонь.
— Нам нужна любая помощь, которую мы сможем получить, — сказала мисс Бэнкс позади них. Она подала Уэйду щенка, Селене — маленькую обезьянку, и подтолкнула их к передней части зала.
— Ну же. Вы подаёте детям плохой пример. Люди в наши дни очень равнодушны. Вот почему нам так сложно поддерживать дух школы.
— Дух школы, — повторил Уэйд. Он глянул на массу плоти на сцене. Её подрагивание замедлилось до тихой пульсации. Она выглядела более массивной и менее бесформенной.
— Давайте. — Учительница повела их в переднюю часть зала.
— Мисс Дональдсон, — кивнул Селене директор. Он посмотрел на обезьянку. — Правую переднюю лапу, — сказал он. — Лапу наша школа использовать не может.
Понимая, что делает, но не в силах остановиться, не имея воли противостоять, Селена подняла животное к губам и сильно куснула. Сухая волосатая лапка и поток тёплой крови наполнили её рот. Она сглотнула и бросила визжащее существо в огонь.
Уэйд откусил щенку уши и бросил скулящее животное в языки пламени.
Большинство детей уже ушли, и Селена с Уэйдом позволили отвести себя к открытой боковой двери, по бокам от которой стояли три больших бочки. Мисс Бэнкс сказала, что они могут выбирать. Уэйд взял несколько бабочек, положил их в рот, прожевал, а затем проглотил. Селена выбрала горсть хрустящих жуков.
Выйдя на улицу, они зажмурились от резкого света послеполуденного солнца. Селена в замешательстве повернулась к мужу.
— А где Бобби?
Она покачала головой:
— В классе, наверное.
Уэйд озадаченно оглянулся:
— Пойдём, — сказал он. — Вернёмся в машину, пока нас никто не увидел. Я хочу во всём этом разобраться.
Селена пошла за ним через площадку:
— Наверно это случилось в субботу, — сказала она. — Он тогда был у Карла в гостях. Наверное, они там что-то съели.
— А что насчёт тебя? Ты к Карлу точно не ходила.
— Верно, сказала она. — Я и забыла.
Они ждали в машине, пока в три часа не прозвенел последний звонок. Бобби сразу же увидел их автомобиль, перебежал улицу и забрался на заднее сиденье. Он подал матери листок бумаги.
— Следующая неделя у нас — неделя духа, — сказал он. — Все должны носить костюмы.
Селена посмотрела на него:
— Посмотрим. — Она положила одну ладонь на лоб сына, другую на свой. Разницы не было. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
Бобби пожал плечами:
— Живот побаливает.
Уэйд завёл машину.
— Нам лучше отвезти тебя домой.
Той ночью Селена выблевала обезьянью лапу и несколько жуков. Уэйда стошнило бабочками и щенячьими ушами. Бобби отрыгнул воробьиную голову и немного червей.
Никто из них не знал почему.
На следующий день Селене позвонил директор, чтобы поблагодарить, за всё то, что она и её семья сделали для укрепления школьного духа. Дух школы в этом году был силен, и директор надеялся, что дух останется таким же сильным и в следующем году, когда Бобби пойдёт в четвёртый класс.
Селена начала шить для Бобби костюм ко дню духа.
Ⓒ From the Mouths of Babes by Bentley Little, 1994
Ⓒ Руслан Насрутдинов, перевод, 2020
Мальчик
Это случилось на третий день после переезда. Кент уехал на работу, и Кристина вышла полить клумбу возле подъездной дорожки. Пора бы уже распаковывать вещи, но один только вид всех этих коробок наводил уныние, так что она вышла хоть как-то отвлечься от стресса, что уже на протяжении двух недель был ее постоянным спутником. Ни она, ни Кент не знали никого в районе, так что, увидев двух женщин на тротуаре перед соседним домом, Кристина решила взять инициативу в свои руки и познакомиться.
Дженна жила в том самом соседнем доме, разведенная мама с сыном — тот ходил в местную начальную школу. Стройная, элегантная, она выглядела как типичная мама из рекламы моющих средств, и оказалась неожиданно приятной в общении. Вторая женщина, Саманта («называй меня Сэм»), жила с мужем и двумя дочерьми в том самом двухэтажном доме с шикарно обустроенным двориком, которым Кристина восхищалась еще до покупки своего дома. Обе они, к радости Кристины, были домохозяйками. Они с Кентом пытались зачать ребенка, так что в марте Кристина ушла с работы. У нее была куча свободного времени, но при этом очень не хватало живого общения — намного больше, чем она могла представить.
Так что знакомство с соседками было настоящим счастьем.
Дженна, как оказалось, жила на весьма щедрые алименты от бывшего мужа. Она организовала с соседями гражданский патруль, и раз в два месяца проводила у себя дома заседание книжного клуба, не считая собраний Женского комитета. Ее сын, Уилли, был парнем крепким — увлекался футболом, регби, бейсболом и баскетболом. Учился в пятом классе, но уже стал президентом школы. Муж Сэм был ортодонтом, а сама она — церковной активисткой и президентом клуба садоводов. Обе ее дочери состояли в команде чирлидерш.
Кристине с ними было очень уютно, и она размечталась, что когда у них родится ребенок, для него или для нее это будет отличное место, и все они станут хорошими соседями.
Во время разговора легкий ветерок, растрепавший ее волосы, подул в другую сторону, и тут воздух наполнился разрастающимся смрадом, отвратительной смесью запахов тухлых яиц и дерьма. Она не хотела ничего говорить, и промолчала бы, чтобы не показаться невежливой, но Дженна кивнула в сторону мальчика, проходившего мимо них на противоположной стороне улицы, вслед за стайкой хихикающих девочек.
— Это он, — сказала она, поморщив нос в отвращении. — Каждый раз, как он тут появляется, воняет на всю улицу.
— Не может быть, — сказала Кристина. — На таком расстоянии?
— Может, может, — подтвердила Сэм.
Конечно же, как только мальчик ушел дальше, запах начал рассеиваться.
Дженна наклонилась, и доверительным тоном сказала:
— Он не играет в футбол, знаешь. И не состоит в бойскаутах.
— Он…? — Кристина подняла руку, ладонью вниз, и поводила взад-вперед: в пригородах такой жест значит «гей».
— И не сомневаюсь.
— Его мама еле говорит по-английски, — добавила Сэм. — Они с Ближнего Востока. В прошлом году, на родительском собрании, она встала, чтобы представиться, и так разнервничалась, что вся вспотела. Пришла в каком-то халате, голова замотана шарфом, и из-за акцента ее никто не понял. Даже ей было ясно, что ей там делать нечего, так что больше она не приходила.
Кристина проследила взглядом за мальчиком до самого конца квартала. Проходили и другие школьники — кто-то парами, кто-то — группами. Похоже, тот мальчик единственный ходил один.
— Ладно, мне пора, — сказала Сэм. — У меня занятие по йоге.
Дженна кивнула.
— И мне надо выгулять собаку, пока она не взбесилась.
— Рада была с вами познакомится, — сказала Кристина.