Например, вошёл он в мой кабинет — как ветром внесло… и дверь за собой не закрыл! Тоже мне гений! Я эту наглую породу знаю, я их терпеть не могу! Но я ему вежливо так говорю: «Автор, закройте дверь — дует!»
Так он, представьте, ногой дверь как лягнул — она три раза подряд закрылась!
Я ему вежливо так говорю: «Автор, что это вы ногами дверь закрываете? Мы здесь таких громких авторов не очень-то любим…»
А он мне грубо так отвечает: «А мне и не надо, чтоб вы меня любили… мне надо, чтоб вы меня печатали»!
Тьфу! От его хамского такого высказывания мне прямо всю душу разворотило. Стал я весь целиком содрогаться от этой контузии. И вдруг нашло на меня предчувствие, что всё это — не к добру! В ту секунду вся моя трудовая жизнь пронеслась в голове.
Был я передовой швеёй-мотористкой, потом контролёром пододеяльников, так чёрт меня дёрнул связаться с этой редакцией! Писал бы себе свою гражданскую и философскую лирику, иногда бы печатался, издавался — колоссальная прибавка к зарплате и главное — никаких врагов!
Туг как тут гнусные, зверские, подлые рожи моих врагов заполнили весь кабинет тесными рядами — как на школьных фотографиях: кто повыше — на полу стоит, а кто пониже — сзади на табуреточках. И так их мерзавцев много — аж стены и потолок прогибаются, как резиновые. Враги — они и есть враги, самые натуральные: ни слова не говорят, уважительно так улыбаются, а всем своим видом показывают, что я — графоман и серость, работаю Директором поэзии, чтобы Директоры всех других отделов поэзии меня печатали — за то, что я их тоже печатаю. А хитрый Пушкин всё это видит и ни гу-гу, — мол, сам эту кучу врагов расплодил, сам и меры принимай, а я, Пушкин, тут ни при чем, я — выше твоей грязи, меня эта мерзость никак не касается.
Тоже мне гений! А я за свою зарплату его роман в стихах должен читать и ему отказывать в очень мягкой, уважительной форме, чтобы он, Пушкин, довольный ушёл и даже очень счастливый!
И я так вежливо ему говорю: «Автор, оставьте свою рукопись в отделе, мы её зарегистрируем и месяца через два дадим вам подробный ответ». Но ничего такого мы не печатаем. Нам вообще в номере на всю поэзию дают шесть полос! Может, к Директору прозы зайдете? Им на романы по двадцать листов дают, если вещь острая и современная!
— Ни в коем случае, — говорит Пушкин, — не пойду к Директору прозы! У меня вещь стихами написана! И вы меня ни в какую прозу не посылайте!
— Ну, ладно, — говорю. — Не хотите — не надо! Я же думал как лучше! Вася, зарегистрируй рукопись автора!
— Есть! — говорит Вася, мой заместитель. — Ваш номер, товарищ Пушкин, 1234567890 — один миллиард двести тридцать четыре миллиона пятьсот шестьдесят семь тысяч восемьсот девяносто!
И ушел этот Пушкин — как ветром сдуло! И опять, стервец, дверь за собой не закрыл! Стал я из любопытства романчик его проглядывать. Ну, какой — думаю! — псих в наше время романы в стихах строчит? Читаю строк двадцать выборочно… Аккуратненько так написано, гладенько, рифмочки правильные, кое-где даже острые мысли попадаются, чёрт побери! Но я начеку и всё время чувствую — это где-то уже было… это мне что-то напоминает, очень и очень даже знакомое!
— Вась! — говорю своему заместителю, — прочти-ка пару строк этого психа! По-моему, это что-то напоминает?
— Да… — говорит Вася. — Но что?.. Что именно? Сказать не могу! Вот если под Пастернака или под ту же Цветаеву — это я чую мигом! Это я с ходу рублю безо всяких! А тут… что-то очень и очень даже знакомое… как в лесу родилась елочка… Но что? Сплошной туман забвения!
Тут прискакала одна поэтесса, тоже Директор текущей критики, заглянула в рукопись и говорит:
— Да что вы голову себе ломаете? Ведь на каждой странице ударения неправильные — как в Одессе! И гладью написано, и рифма несовременная, теперь так строчит каждый графоман! А уж если говорить о ритме, так мне это очень напоминает «Интернационал»: Мой дядя самых честных правил… Вставай проклятьем заклеймённый… Лично я в таких случаях выбираю 5—10 просто неграмотных строк и советую посещать литстудию.
Так я и сделал! Сдуру — ответ подписал и отослал по почте! Чёрт меня дёрнул эту пакость подписывать! Я вообще никогда ничего не подписываю малоизвестным авторам! Это всегда делает мой заместитель.