Среди многочисленных построек я не увидела ни одной, напоминающей тюрьму. Хотя Ик наверняка не единственный их пленник. Насколько мне известно, наши враги похищали людей со всей страны ради экспериментов.
Я в облике птички опустилась прямо перед железной прямоугольной дверью главного здания и, вернув свою истинную внешность, позвонила в колокольчик, предварительно приготовив заклинание «кнут», чтоб оглушить человеческого стража.
Послышался шум открывающихся замков, и дверь мне открыла белокурая девушка в цветастом платье. Моя рука застыла, «кнут» провалился в рукав, внутренности «упали», я сама чуть не упала без чувств.
- Ариадна?
- Мама?
Признаюсь, я боялась, что её здесь встречу также сильно, как возможности не встретить её больше никогда.
- Как ты прошла через стражей? - она в недоумении хлопала густыми ресницами. - И через ловушки? Хотя... понятно и так. Тебе нельзя здесь быть. Уходи!
Она захлопнула дверь перед моим носом и заперла её снова на все замки.
Моя тайна, которую я ото всех хранила - наша с Илларионом дочь. Он готовился занять место старейшины, а я училась волшебству. Нам не позволили бы остаться вместе. Этот ребёнок загубил бы репутацию нам обоим. Тогда я спрятала её в отшельническом жилище Кворога и, бывало, месяцами не могла её навещать, что обернулось против меня. Дочь привязалась к нему. Когда его изгнали, она пожелала уйти с ним. Ей было шесть лет. Позже из гаданий я узнала, что она училась на волшебницу. Но, несмотря на свои многообещающие способности, ей плохо давалось ремесло. Из-за вспыльчивости и непослушания она совершала глупые и роковые ошибки. Тогда Кворог настоял на её обучении боевому искусству, в котором она также не достигла больших успехов. А потом лунные камни перестали раскрывать мне её судьбу. Наверняка, Рикатэ наложил на неё защитное заклинание. Теперь она взрослая, привыкшая к комфорту Фабрики, называет отцом Кворога и искренне верит в правоту своего дела. А я ей чужая.
После недолгих размышлений мне пришла в голову одна идея. Обычно волшебники-знахари не могут открывать замки с помощью своего арсенала. Но есть одно простое и универсальное заклинание, которое отпирает любые двери, имеющие прямые углы.
- Нет квадратным уравнениям!
Замки щелкнули, и дверь поддалась. Я вошла. Ариадна сидела на скамейке в продолговатой прихожей. Увидев меня, она подскочила:
- Я же сказала - уходи! Если тебя здесь увидят...
Дочь настороженно взглянула на меня:
- Что тебе нужно?
- Ходят слухи, что вы жестоки со своими пленниками. Ариадна, не могла бы ты показать мне вашу тюрьму?
- Ты что же, на экскурсию сюда пришла? - она усмехнулась. - Хорошо хоть, что не ко мне с визитом.
Прихожая оказалась выстлана длинными плитами, стены покрашены в непривлекательный бледно-зеленый цвет. Далее проход разделялся на два коридора. При входе стояла скамейка и стол - ничего лишнего. Над столом в стене торчала кнопка тревоги. Я искоса взглянула на неё. Ариадна этого не заметила.
- Иди рядом со мной, чтоб я тебя видела, - произнесла она после недолгого молчания и повела меня сначала в левое крыло. По правую руку располагались двери на небольшом расстоянии друг от друга. Все они оказались распахнуты настежь, изнутри доносились стоны.
Фабриканты слыли жестокими захватчиками. Своих пленников они медленно уничтожали бесконечными унижениями. Рикатэ накладывал на них различные парализующие, слепящие, отравляющие и многие другие заклинания, подрывающие качество жизни. В таком состоянии жертвы оказывались беспомощными. Их кормили и убирали за ними, пока не нуждались в добровольце для эксперимента. Умирать так просто несчастным не позволяли.
Двери камер не запирали, так как ни о каком побеге не могло быть и речи. Коллекцию извращений Рикатэ составляли разнообразные «экспонаты». Кому-то он запустил процесс гниения внутренних органов, из кого-то выкачал способность соображать, кому-то стёр местами память, кого-то лишил возможности двигаться, кого-то разделил на части и затем оживил каждую из частей, а кому-то отделил и выбросил конечности. В общем, цирк уродств бы позавидовал.