— Это как понять?
— Пошли к нему наши пионеры проводить антирелигиозную работу. Он их послушал. «А свой,- говорит,- ответ дам, когда будете уходить». Вот они еще тихонько посидели, дед конфеты выставил. А когда попрощались и пошли со двора, он взял с печки сковороду и хлоп старшего по башке. «Это,- говорит,- тебе, паршивец, такой ответ от меня насчет бога»… Больше к нему не ходят.
Лейтенант закурил, подумал:
— Поступки какие-нибудь особенные, из ряду выходящие, за ним бывали?
— Нет, таких поступков не обнаруживалось.
— Ладно, пусть работает на птичнике. Не мешайте ему пока. Чтобы ни вопросов, ни разговоров лишних…
Катарьян пошел к сельсовету, обдумывая предстоящий разговор с Норайром. Первый раз в его руки попало настоящее, самостоятельное дело. А ему давно хотелось попробовать свои силы. Лишь бы теперь не наглупить, не упустить ниточку…
Он оглянулся, заслышав позади шаги. Его догонял председатель.
— Забыл сказать… Ведь как раз у этого деда, у Семена, поселился Норайр… Сто пятьдесят в месяц платит…
— Норайр живет у деда? — Катарьян остановился и щелкнул пальцами.- Вот это интересно… Вы мне деда не спугните. Пусть постукивает молоточком. А если вдруг захочет пройти в секцию, которая ограблена,- пожалуйста, пусть идет! Не мешать!
Председатель колхоза попросил:
— Вы лишь только эту пропажу мне найдите.
Катарьян снисходительно усмехнулся:
— На милицию как будто наше население не может обижаться.
Дуся отпросилась с работы у заведующего производством. Колхозницы сообщили ей, что Норайр сидит взаперти в сельсовете. Не стесняясь людей, она уже и слезы лила и пальцы ломала. Прибежав на секунду домой, еще всплакнула. Но на это нельзя было тратить много времени. Ее отпустили только на час.
Покойная мать всегда говорила: «Какая ни случись беда, а мужика первым делом кормить надо». В магазине Дуся купила полкило хлеба и двести граммов колбасы. «Пойду моего покормлю»,- доверительно сообщила она знакомому продавцу и побежала к сельсовету.
В комнату, где сидел Норайр, ее не пустили. Тогда она зашла с другой стороны и бросила камешек в стекло. Норайр распахнул окно.
Он мог бы давно убежать. Просто смешно было, что они караулили дверь и никого не поставили возле окна. Но он не хотел. Зачем? От какой вины он должен бегать?
Увидев Дусю, он вспыхнул,,
— Лови! — крикнула девушка.
Норайр подхватил сверток. Благодарить он не стал. Все обстоит так, как и должно быть. Он попал в беду. Девушка не отступилась от него. Принесла поесть. Ничего особенного…
— Хлеба маловато,- сурово сказал он.
— А я, Норик, еще расстараюсь…
Дуся ни секунды не верила, будто он виноват. Ведь она так хорошо его знала! Мало ли что было в прошлом. А уж ее-то Норайр не станет обманывать.
Осторожно спросила:
— Ты что-нибудь знаешь, Норик?
Он покачал головой. Что он может знать, если его держат под замком!
— А ты?
Дуся рассказала все, что было ей известно.
— Ночью ограбили, понимаешь? — твердила она.- Ночью! А мы с тобой почти до самого утра гуляли. Разошлись — уже светало. Честное слово, я в свидетели запишусь!
Норайр усмехнулся. Как же, большое значение будут иметь ее показания! Он стал расспрашивать о подробностях грабежа. Еще раз усмехнулся, когда узнал, что всю вину люди валят на него.
— Бурунца разыщи! — приказал он.- Этот приезжий лейтенант меня закопает.
Узнав, что Бурунц еще не вернулся в село, он загрустил:
— В райцентр позвони. В милицию и всюду…
Она смотрела на него снизу, подняв голову. Волосы выбились из-под платочка, нос распух. Губы вздрагивали и беззвучно шевелились, глаза наполнились слезами.
Норайр вдруг вскочил на подоконник и одним махом спрыгнул вниз.
— Норик! Взбесился!
— Молчи! — Он взял ее за плечи.- Ничего не бойся.
— А что с тобой сделают?
— Ничего не смогут. Ты мне будешь верить?
— Ну как же! Норик!
Он смотрел ей в глаза, хмурясь и улыбаясь. В этих глазах ничего сейчас не было, кроме веры и преданности.
Направляясь к сельсовету вместе с председателем колхоза, Катарьян сразу увидел их.
Но и Норайр тоже заметил лейтенанта. Ловко уцепившись за какой-то выступ, мигом оказался на подоконнике.
— Плохо караулите,- небрежно бросил он и захлопнул окно.
Галустян напустился на Дусю:
— Тебе что здесь надо? Иди на свое место!
Лейтенант коротко спросил:
— Кто?
Его не поняли.
— Ты кто?-начальственно переспросил он у девушки.
Сбиваясь, Дуся начала объяснять, что почти до утра гуляла с подозреваемым. Может пойти свидетельницей, если надо…
— Кто такая? — обратился Катарьян к председателю колхоза. И, не дожидаясь ответа, закричал: — Общение с задержанным! За это что бывает, а? Кто позволил?
Дуся сначала опешила, даже всхлипнула. Но ее смятение быстро прошло.
— А у вас ордер на него есть? — яростно наступала она.- А вы можете его сажать? А по какому закону?
Лейтенант только рукой махнул и пошел в сельсовет.
Норайр ждал его, сидя на табуретке у обшарпанного письменного стола. Неторопливо дожевывал хлеб с колбасой.
— Видишь, какой наглый? — с неожиданным добродушием подмигнул Катарьян председателю колхоза.
— Даже и не встанет при виде властей. Хотя бы, сукин кот, звание уважал!
— Он ничего не уважает — ни звание, ни возраст,-готовно отозвался Галустян.- Такого ничем не проймешь.
Лейтенант мирно пообещал:
— Научим, научим уважать!
Они так говорили о Норайре, как будто его здесь не было. Лейтенант сел за стол, разложил бумаги.
Норайр тихонько поинтересовался:
— Я арестованный?
— Пока нет. Но против тебя есть сильное подозрение.
— А тогда зачем меня заперли? Вы все ж таки будьте со мной поосторожнее. Я законы знаю!
Председатель с возмущением хлопнул одной ладонью о другую:
— Видишь, куда устремился? Не скажет: «Я виноват». Или хотя бы для смеха: «Я не виноват». Он нас законом пугает! — Галустян гневно повернулся к Норайру.- Щенок! Пойди, у любого в селе спроси: «Кто ограбил птичник?» И почти всякий на тебя покажет. Вот какого народ о тебе мнения!
Нижняя губа у Норайра чуть заметно вздрагивала. Он отложил недоеденный кусок и встал.
— Садись,- приказал лейтенант.
— А я, если хотите знать… Это не я… Не я ограбил, хотя люди на меня думают…
— Отказываешься? — с угрозой спросил Катарьян.
Но Норайр и не взглянул на него. Он видел сейчас только председателя колхоза и обращался только к нему:
— Вот вы, говорят, хороший человек… А все же вы несправедливый…
Ему казалось, что он может сказать многое. Но дыхание перехватило, он умолк.
Галустян ждал. Глухая враждебность в его глазах словно дрогнула. Мелькнуло что-то иное: смущение, а затем на секунду — бесхитростное человеческое любопытство.
— Вы по прошлому судите,- угрюмо выдавил Норайр,- а я от этого ушел.
Председатель развел руками:
— А как же тебя судить, скажи пожалуйста? У тебя только и есть прошлое. А в настоящем-то как ты себя проявил? Пожалуй, пока что больше всего грубостью. Скажешь, неправильно? Почему люди должны тебе верить?
Норайр молчал.
Лейтенант постукивал карандашом по столу, как бы призывая не отвлекаться от дела.
— Итак,- официально начал он,- определенного числа прошлого месяца, ночью, тебя видели, как ты нес под мышкой курицу. Что на это скажешь?
Однако Норайр еще не кончил своего объяснения с председателем. Сидя на высокой табуретке, он горько покачивал головой:
— Почему, вы спрашиваете, люди не хотят мне верить, да?
— Да, вот именно! — подтвердил Галустян.
— Потому что лучше глаз потерять, чем имя!- Норайр сощурился.- А я после отца в такую жизнь попал…- Он внезапно всем телом повернулся к лейтенанту, так что табуретка под ним скрипнула, и совершенно другим голосом произнес: — Видели меня с курицей ночью. И что потом?