А во второй раз привела меня сюда трагедия. Разбился при возвращении из космоса Владимир Комаров, и мне поручили написать репортаж из ЦДСА, где стояла урна с его прахом. Комаров стал первым погибшим на дороге в космос, хоть и погиб он на Земле. Тогда, в холодный апрельский день 1967 года, трое журналистов «Комсомолки» стояли у постамента с урной в почетном карауле…
И вот спустя много лет я снова здесь. Все, что угодно, но музей никак не ожидал здесь увидеть. Возник он буквально среди голых стен и на пустом месте — недавно, но, уж конечно, не сам собой, не по мановению волшебника. И что совсем удивительно — музей не оружия, не истории армии, а музей часов XVIII и XIX веков, музей светильников той же эпохи, мебели, живописи… Мне кажется, это единственный музей, созданный исключительно из того, что находилось в его стенах. Только в каком все это было виде…
Когда видишь уникальнейшие мебельные гарнитуры красного дерева и карельской березы, сделанные лет двести назад руками изумительных мастеров, великолепные каминные или настенные часы тончайшей, изысканнейшей работы, трудно поверить, что все это дряхлело на задворках: лежало в кучах по подвалам, по заброшенным помещениям, а картины украшали кабинеты, хозяева которых считали их уже почти своими. Подлинники Шишкина, Поленова, Айвазовского, Левитана, Саврасова… А на изящных столиках можно увидеть оставленный кем-то ненароком раскрытый фолиант, заложенный увядшей розой, на диване — пара брошенных перчаток… В 1742 году в этих стенах открылся Екатерининский институт благородных девиц, или, как его еще называли, — Училище Ордена Св. Екатерины.
А поначалу граф В. С. Салтыков здесь, на прудах речушки Рыбенки, что неподалеку от церкви Ивана Воина на Убогих холмах в Сущевской части, построил себе загородную усадьбу. Место было славное — тихое, со старыми ивами, склонившимися к покойной зеленой воде. И для парка лучше не сыщешь — а граф намеревался парк за усадьбой разбить. Опять же и до Москвы рукой подать.
Усадьба получилась замечательной. Нарочно ездили из Москвы и из окрестных мест ее посмотреть. Со временем переходила она от одного Салтыкова к другому, переделывалась, пока в 1777 году не приобрела ее Казна для устройства Инвалидного дома для неимущих штаб- и обер-офицеров, воевавших в Турецкой кампании. Документ об учреждении Инвалидного дома подписала сама Екатерина, предусмотрительно наказавшая: «Полагаемыя инвалидам на одежду, обувь и на все содержание на каждого 60 р. в год им самим не отдавать, дабы оныя на что-либо другое издержаны не были».
А дальше — совсем крутой зигзаг в истории: вдовствующая императрица Мария устроила в сем доме Институт благородных девиц для девочек 9–10 лет из обедневших дворянских семей.
Современный вид дом-дворец приобрел после перестройки в 1827 году по проекту Доменико Жилярди, но и потом долго еще доделывали. После революции девичий дух отсюда быстро выветрили: устроили сначала Дом коммунистического просвещения рабочих ячеек, чтобы поглядели на остатки роскоши графской жизни и тут же поняли, что так жить не надо. Потом здесь свои редуты воздвигла Красная армия, «что всех сильней» — как пелось тогда по радио. Отголоски той жизни остались: в замечательном зале с экспозицией интерьерного искусства XVIII века раньше располагался кабинет марксистско-ленинской подготовки.
Во времена Института благородных девиц вокруг дворца был разбит парк — прекрасный памятник русской садово-парковой архитектуры. Еще при советской власти он пришел в обидную ветхость, пока правительство Москвы, возжелав сохранить посыпавшееся наследство института, не приняло решение о его реконструкции. Предусмотрено восстановление насаждений, дорожек (отнюдь не асфальтовых), газонов. Появятся, как в прежние времена, гроты, мостики, ротонды. И кажется, прелестный парк снова станет для москвичей одним из любимых мест отдыха.
В его стенах творилась тайна
Смотришь на этот изумительный дом на Таганке, на Швивой горке, и удивляешься: какое чудо сохранилось неподалеку от центра. А ведь пройдешь и, не зная о нем, можешь и не заметить — на тихой улице, чуть в стороне стоит, за строем старых деревьев. Если взгляд не зацепится за старинную чугунную ограду, его от современной жизни отъединяющую, — непременно пройдешь мимо. А дом между тем великолепнейший. О нем и современники писали, и те, кто видел дом сто лет спустя, «что дом этот принадлежит к числу лучших и прекраснейших домов Москвы». И еще о нем же: «Что только может выдумать хороший зодчий, можно найти в архитектуре этого роскошного барского здания».