Английский двор в Москве сразу же стал крупным центром торговли, и целых 94 года англичане владели им, ничего в российскую казну не отчисляя. Таков был уговор. Но вот воцарился Алексей Михайлович, присмотрелся к английской хлопотливой деятельности и понял, что слишком уж те развернулись. И китов в наших водах бьют сколько им вздумается, и торгуют беспошлинно. Оказалось, как-то незаметно и ненавязчиво поприжали торговлю в России. А раз такое дело, надо гостей на место поставить. И царь издает указ, по которому англичанам разрешалось торговать только в портах, с кораблей, бой китов и ценной рыбы урезать велено, а двор — вот эти палаты — отписать в собственное владение Ивану Милославскому за его примерную службу.
Дело, возникшее в стенах двора, ставшего центром английской «Московской компании», заглохнуть уже не могло и продолжало жить и шириться к обоюдной пользе сторон, но теперь, конечно, на равных условиях.
Палаты Старого Английского двора являются филиалом Музея истории города Москвы. Вот они, тайны английского двора. Прохожу по узким крутым каменным лестницам, проложенным прямо в стенах, под тесные арки, через которые только склонив голову можно пройти, мимо крошечных комнатенок — келий каких-то, освещенных скупым светом узких оконец, и попадаю в строгий, но тем не менее великолепный белокаменный зал.
Средневековая английская мебель — к сожалению, это хорошие копии, — белокаменная скамья с рундуками, огромная русская печь, выложенная чудесными красными Изразцами с рельефным рисунком, встроенный в печь английский камин, пол из черной лощеной и белой керамической плитки…
Это Казенная палата, где хранилась казна двора, заключались торговые сделки, устраивались приемы.
Короче — главный парадный зал английской резиденции в средневековой Москве. Потом спускаюсь в воистину таинственные чертоги — подклет двора, где развернута выставка. Так и кажется, будто в колеблющемся свете свечей вот-вот явятся сюда призрачные фигуры тех, кто прошел по жизни за полтысячи лет до нас…
Стеклянный колпак, стоящий прямо на кирпичной кладке, укрыт самый первый кирпич в Москве, а стало быть, и в России первый кирпич. И выпечен он здесь же, в Москве. Ровненький, аккуратный кирпичик, сейчас такие не делают.
Поневоле вспомнились слова П. Д. Барановского: «В отношении своего международного значения это здание равняется только с ценностью Грановитой палаты Московского Кремля».
Да если б не Барановский, не видать бы нам этого дома. На фотографии запечатлен тот многоэтажный, целиком закрывший древние палаты дом. Веками их обкладывали новыми стенами, росшими ввысь и вширь. Пробивали новые окна, а старые усердно закладывали, вместо сводов стлали плоские перекрытия, а сами палаты потихоньку как бы уходили под землю. Метра на три заглубились, и только постепенно, за те десятилетия, что реставрация длилась, палаты из земли вырастали. Стены фасада, к которым москвичи настолько привыкли, что уже и не сомневались — именно таким дом был всегда, снесли ювелирным направленным взрывом, а потом слой за слоем сбивали кирпич новоделов, пока не открылась жемчужина…
И чуть не разразилась беда: когда строили под боком у палат гостиницу «Россия», лихие головы требовали снести старое неказистое зданьице — на кой ляд якобы оно нужно? Барановский поднял на дыбы прессу Москвы, общественность протестом своим возбудил — и спас палаты!
Ее Королевское Величество Елизавета II посетила палаты своего первого посольского двора в России. Москва наша ей очень понравилась, а двор английский, хотя восстановительные работы не были закончены, привел в восхищение.
И я склоняю голову перед Ее Величеством в знак благодарности за то, что по достоинству оценила она труд тех, кто в древности ставил эти палаты, и тех, кто их к жизни вернул.
На царской охоте. В двух шагах от метро
Стрельцы возникли предо мной неожиданно, явившись из арки прохода Дворцовых ворот, как на сцене театра, и, придерживая на ходу тяжелые сабли, висевшие у правого бедра на широком ремне, а в другой руке сжимая древко секиры, двинулись по прямой дороге к церкви Казанской Богоматери.
Они были чертовски красивы, эти стрельцы в своих алых длиннополых кафтанах, лихо заломленных шапках, белых яловых сапогах, русобородые и ясноглазые, стройные и высокие, они поневоле привлекали восхищенные взгляды. Да, надо признать, охрана в Государственном музее-заповеднике Коломенское ни в чем не уступит охране в лондонском Тауэре. А может, еще и фору ей даст. Это смотря по тому, в чем состязаться придется.