ней побежали пешие отряды. Русские заметили вылазку, дрогнули, подались в
сторону.
— Ура! — закричал Попеншток и побежал вниз с крепостной стены.
Он вскочил на лошадь и вылетел пулей из крепости. Хотел Попеншток и тут
оказаться первым. Горн видел, как его белая лошадь, вздымая пыль, галопом
мчалась по полю. Попеншток подскакал к русским, рубанул налево, направо, повернул
коня и помчался к войскам Шлиппенбаха. Вот он подлетел к шведам, соскочил
с коня и бросился обнимать какого-то офицера.
— Молодец! — шептал Горн. — Молодец, Попеншток! — И восторженно смотрел
на корнета.
Но что такое? Потеряв шляпу, Попеншток несется назад. Вслед ему раздаются
выстрелы. Шведы стреляют в шведов! Схватил Горн трясущимися руками
подзорную трубу, стал искать Шлиппенбаха. Вот и он на коне, в окружении шведских
знамен. Но — о святая Мария! Горн смотрит и не верит своим глазам: на коне
в костюме шведского генерала сидит царь Петр. А те, кого Горн принимал за
солдат Шлиппенбаха, схватив ружья наперевес, дружно бегут к открытым воротам
крепости.
— О боже, о боже! — закричал Горн. — Ворота, скорее закрыть ворота!
Генерал побежал вниз. У самых ворот он столкнулся с Попенштоком.
Подскочил Горн к Попенштоку, осадил его белую лошадь, сдернул седока на землю.
— Вы, вы!.. — кричал, задыхаясь, Горн. — Вы, Попеншток, мальчишка! О боже,
о боже! Это все вы! Ну, где же ваш Шлиппенбах?! Рядовым, в карцер, под суд!
О святая Мария! О святая Мария!
Около трети нарвского гарнизона полегло в машкарадном бою.
По случаю удачной выдумки в русском лагере шло веселье.
Меншиков ходил важный, приговаривал:
— Бивали мы этих шведов запросто. Что нам шведы!
— Умолкни! — крикнул Петр. — Хоть ты и герой, да похвальбе знай меру!
Тьфу, тошно смотреть!
БАБАТ БАРАБЫКА
Бабат Барабыка был барабанщиком в бомбардирской роте. На всю армию не
было второго такого умелого барабанщика. Выбивал Барабыка и маршевую дробь
и все сигналы воинские знал исправно.
А еще Барабыка был известен тем, что разговаривал с самим генералом Горном.
Было это так.
30 июля, в воскресенье, русские начали обстрел Нарвы. Стреляли по бастионам
Виктория и Гонор. Отсюда, пробив в стене брешь, хотели штурмовать город. Семь
дней не отходили от пушек бомбардиры. Не отходил и Барабыка. Отложив в
сторону барабан, подтаскивал ядра, засыпал в пушки порох. На восьмой день бастион
Гонор осел. Земляная насыпь вокруг него обвалилась в ров.
— Ну, — заговорили солдаты, — теперь готовься к штурму.
В это самое время Барабыку вызвали к царю. Посмотрел Петр на раскосые
глаза Бабата.
— Татарин? — спросил.
— Калмык, — ответил Барабыка.
— Ишь ты! — усмехнулся Петр. — А тоже солдат.
— Барабанщик я, — ответил Барабыка.
— Вот ты мне и надобен, — сказал Петр. — Пойдешь к крепости, передашь
письмо нарвскому коменданту. Да смотри иди осторожно, — напутствовал Петр. —
Бей в барабан шибче, говори, что ты есть российский парламентер.
Пошел Барабыка, бьет в барабан что есть силы. Заметили шведы солдата,
перестали стрелять.
— Кто такой? — закричали, когда Барабыка подошел к крепости.
— Я есть парламентер российской армии, — отвечает Барабыка.
Скрипнули железные засовы тяжелых крепостных ворот, одна из створок их
медленно приоткрылась. Барабыка вошел в крепость.
Повели Барабыку кривыми маленькими улочками нового города мимо разбитых
и горящих домов к нарвскому замку. Перед замком — глубокий ров. Через ров —
мост. Мост поднят.
— Кто такой? — закричали с той стороны часовые.
— Я есть парламентер российской армии, — вновь повторил Барабыка.
Громыхнули тяжелые цепи, мост опустился. Барабыка вошел в замок. Повели
Барабыку по узким коридорам и крутым лестницам. Наконец вошли в большой
зал. В глубине увидел Барабыка высокого, худого старика. «Генерал Горн», — узнал
Барабыка.
Взял Горн письмо, стал читать. «Сам господь бог разрушил Гонор, — писал
Петр, — путь к приступу открыт...» Петр предлагал Горну сдать крепость и
кончить кровопролитие.
Прочел Горн письмо, уставился на Бабата.
— Иди к царю Петру, — сказал, — передай: шведы не сдаются. Понял?
— Никак нет, — отвечает Барабыка.
— Иди к царю Петру, — повторил Горн, — скажи: нет такого правила, чтобы
шведы сдавались.
— Как так — нет? — возражает Барабыка. — Есть. И при Орешке сдавались,
и при Ниеншанце сдавались. Выходит, есть такое правило. А Нарва чем лучше?
И при Нарве сдадутся.
— Что? — закричал Горн.
Налились кровью генеральские глаза. Схватил Горн шпагу, бросился к русскому
солдату;
— Вон! — закричал. — Вон!.. О святая Мария!
Так и ушел Барабыка ни с чем.
Доложил Барабыка царю все, как было.
— Ишь ты! — сказал Петр. — Так и сказал Горн: «Шведы не сдаются»?
— Так точно, бомбардир-капитан!
— А может, и прав генерал Горн? — спрашивает Петр.
— Как так — прав? — возражает Барабыка. — Я же ему говорю: «При Орешке
сдались — раз, при Ниеншанце сдались — два и при Нарве, выходит, сдаться
должны». Как же так, бог троицу любит.
— Молодец! — говорит Петр. — Мыслишь, как и пристало российскому
солдату.
— Никак нет, государь, — говорит Барабыка.
— Что — никак нет? — не понимает Петр.
— Какой же я солдат? Барабанщик я.
— Ну и что, барабанщик — не солдат, что ли? — удивился Петр.
— Нет, бомбардир-капитан, — отвечает Бабат, — какой же он солдат, раз ружья
не имеет.
— Ишь ты! — вновь усмехнулся Петр. — Ружья, говоришь, не имеешь? Ладно,
иди к ротному командиру, скажи: государь приказал ружье выдать. А про шведов
это ты правду сказал: и при Нарве сдадутся.
ШТУРМ
На следующий день русские начали штурм Нарвы. Шли на приступ тремя
большими колоннами.
Солдаты тащили лестницы и багры, оставив для облегчения в лагере походные
ранцы.
На штурм нарвской стены шел и Бабат Барабыка.
Шведы открыли огонь. Стреляли пушки из крепости и через Нарову с высоких
ивангородских стен. Ловко, страшно бились шведские солдаты. Там, где у высокой
стены бастиона Гонор русские установили штурмовые лестницы, летели на голову
атакующих камни, янтарными брызгами рассыпалась горящая смола.
По крепости на взмыленном коне носился генерал Горн.
— Шведы, шведы, — кричал он, — не посрамим шведской славы! Вперед,
шведы!
Приступ русских был неудачный. Добираясь почти до самого верха стены,
солдаты не могли закрепиться. Штурмующие отхлынули. Отбежал со всеми и
Барабыка. Установилась тишина. Никто не решался первым повторить атаку. И вдруг
недолгую тишину нарушил барабанный бой. Это в свой барабан ударил Барабыка.
Медленно, в такт барабанной дроби, он стал подходить к крепостной стене, стал
подниматься по лестнице. Шведы опешили. Они смотрели на смельчака, боясь
стрелять. А Барабыка продолжал бить в барабан, продолжал подниматься по
лестнице. И вдруг все зашевелилось, задвигалось. Русские снова бросились на штурм.
Снова раздались выстрелы, полетели камни, полилась смола.
Барабыка вскочил на крепостную стену. Кругом свистели пули, с Бабата сбило
шляпу, от горящей смолы затлел кафтан. А он стоял на самом верху и бил в
барабан.
Тра-та-та! Тра-та-та!
А оттуда, с той стороны стены, несся зычный голос генерала Горна:
— Шведы, за господа бога и короля вперед!
Однако поздно. Русские овладели стеной. Вот их все больше и больше.
А наверху по-прежнему стоит Барабыка и что есть силы бьет в барабан.
Потом забрасывает барабан за спину, сует палочки за пояс, хватает ружье и, задрав
полы горящего кафтана, прыгает вниз.