мало — давай нам шесть, давай нам десять на одного: всех побьем, повалим, в
полон возьмем — коль такой солдат в российских войсках имеется.
ПЕРВЫЙ
Вечером после победы у Рымника Суворов шел по русскому лагерю.
Смотрит — у одной из палаток собрались офицеры, шумят, спорят, кто первым
ворвался в турецкий лагерь.
Остановился Суворов, прислушался.
— Я первым ворвался, — говорит поручик Синицкий.
— Нет, я, — уверяет капитан Мордюков.
— Первым был я, — доказывает секунд-майор граф Калачинский.
Спорят офицеры, не уступают друг другу. Знают, что первому будет
награда.
Покачал головой Суворов, двинулся дальше. Смотрит — у костра собрались
солдаты и тоже о том же спорят. Остановился Суворов, прислушался.
— Первым ворвался в турецкий лагерь гренадер Гагин, — говорит один из
солдат.
— Не Гагин, а Хотин, — поправляет его второй.
— И не Гагин, и не Хотин, а Знамов, — уверяет третий.
Решили солдаты вызвать и Гагина, и Хотина, и Знамова — пусть скажут сами.
Заинтересовался Суворов. Решил подождать. Приходят солдаты.
— Ты был первым? — спрашивают у Гагина.
— Нет, — отвечает Гагин. — Первым был Хотин.
— Ты был первым? — спрашивают у Хотина.
— Нет, не я, — отвечает Хотин. — Первым был Знамов.
— Братцы, — воскликнул Знамов, — так я же и третьим не был! Первым был
Гагин. За Гагиным — Хотин.
Порадовался Суворов солдатской скромности, подошел он к гренадерам.
— Дети! Чудо-богатыри! Все вы были первыми. Все вы герои!
Потом Суворов вернулся к офицерской палатке. А там дело чуть не до драки.
Офицеры по-прежнему спорят, друг другу первенство не уступают.
Разозлился Суворов.
— Марш спать! — прикрикнул на офицеров. — Никто из вас первым не был.
Нет среди вас истинного героя.
МЕДАЛЬ
Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник
струсил и весь день просидел в кустах.
Не знал Шапкин, что Суворов его приметил.
В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и
медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов, стал
раздавать награды.
Стоял Шапкин в строю и ждал, чтобы скорее все это кончилось. Совестно было
солдату. И вдруг... Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался.
— Гренадер Шапкин, ко мне! — закричал Суворов.
Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнется.
— Гренадер Шапкин, ко мне! — повторил Суворов.
— Ступай же, ступай, — подтолкнули Кузьму солдаты.
Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз — и медаль ему на
рубаху.
Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток, стали
вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие награды. Капелю-
хе за то, что придумал, как отбить у турок окопы. Жакетке — за турецкий
штандарт. Дындину — за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог
в ранах, а в плен не дался.
— Ну, а тебе за что же медаль? — спрашивают солдаты у Шапкина.
А тому и ответить нечего.
Носит Шапкин медаль, да покоя себе не находит. Товарищей сторонится.
Целыми днями молчит.
— Тебе что же, медаль язык придавила?! — шутят солдаты.
Прошла неделя, и совсем изглодала совесть солдата. Не выдержал Шапкин,
пошел к Суворрву. Входит в палатку и возвращает медаль.
— Помилуй бог! — воскликнул Суворов. — Награду назад!
Опустил Шапкин голову низко-низко, к самому полу, и во всем признался
Суворову.
«Ну, — думает, — пропадай моя голова».
Рассмеялся Суворов, обнял солдата.
— Молодец! — произнес. — Знаю, братец, без тебя все знаю. Хотел испытать.
Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не рождаются, героем становятся.
Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у меня. Тебе заслужить. Тебе и носить.
Не ошибся Суворов.
В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил
и медаль и великую славу.
ПЕРЕХОД
Движется суворовская армия, совершает стремительный переход. День, второй,
третий... десятый. Каждый день — шестьдесят верст. То ли солнце палит, то ли грязь,
непогода — идут колонны одна за другой, совершают дальний поход.
Измучились солдаты в пути. Пообтрепались башмаки на дорогах. Гудят от
волдырей и усталости ноги.
Изнемогли солдаты. Нет солдатских сил идти дальше. А идти надо. Нельзя
не идти.
Догоняет Суворов заднюю из колонн. Делает вид, что не замечает солдатской
усталости.
— Богатыри! Ребята! — кричит Суворов. — Орлы! Да за вами и конному не
угнаться! Так, верно, молодцы — шире шаг: отдавите передним пятки.
Догоняет Суворов среднюю из колонн:
— Богатыри! Братцы! Неприятель от вас дрожит. Вперед! Вперед! Нога ногу
подкрепляет — раз, два, левой, левой... Рука руку усиляет — раз, два, левой, левой!
Шибче! Шибче! Задние пятки отдавят!
Догоняет Суворов первую из колонн:
— Дети!, Орлы! Неприятель без вас скучает. Вперед! Вперед! Теснее ряд, выше
голову, грудь навыкат! Ух, махни, головой тряхни, удаль солдатскую покажи!
Барабаны! Музыка! Песни!
Затрубили трубачи и горнисты, ударили барабаны, разнеслась над войсками
песня. Повеселели, подтянулись солдаты. Сбилась от четкого солдатского шага
дорожная пыль столбом.
Едет впереди своих войск Суворов — доволен. Не остановилась русская армия —
движется. Забыли солдаты про ссадины на ногах и усталость. Идут колонны одна
за другой, совершают стремительный переход.
СПОР
Как-то между солдатами начался спор — прав или неправ Суворов, утомляя
войска быстрыми переходами. Спор вели капрал Пенкин и рядовой
Кривокорытов.
— А что, — говорил Пенкин, — прав Суворов. В быстроте вся сила. Быстрота
и натиск решают дело.
— Так-то оно так, — соглашался Кривокорытов. Но тут же начинал свое: —
Так ведь солдатам трудно в походе. И сила людская на это уходит, да и в пути
отстают многие.
— Мало что отстают, — возражал Пенкин. — Пусть лучше десять отстанут, зато
сто победят.
— Ишь ты — десять отстанут! — не унимался Кривокорытов. — А может, эти
десять самые смелые.
— «Смелые»! — усмехнулся капрал. — Кто же это тебе сказал, чтоб смелые —
и вдруг позади!
И другие солдаты поддержали капрала:
— Прав Суворов: лучше устать, но победить!
— Ну, как хотите, — сдался Кривокорытов. — А мне торопиться некуда. Мне
мое здоровье важнее.
И действительно, на всех маршах солдат отставал. Армия уже и закончила
переход и вошла в дело, а бывало, и разбила противника, а Кривокорытов и
другие вроде него еще где-то в пути, обозными клячами тащатся.
— Эх, несдобровать тебе, Кривокорытов! — говорил Пенкин солдату. — Помяни:
отстающего бьют.
Так оно и случилось.
Привел Суворов русские полки стремительным маршем к Рымнику, к лагерю
Юсуф-паши. Прошли солдаты единым махом восемьдесят верст, разгромили
турецкую армию.
Кончился бой. Стали товарищи разыскивать Кривокорытова. Нет солдата.
Принялись ждать. Ждут день, ждут два — не приходит солдат.
На третий день Кривокорытов нашелся. Поленился, отстал, отбился солдат в
пути, наскочил на турецкий разъезд и был насмерть врагами изрублен.
Похоронили солдаты товарища, перекрестились. Эхма, ни за что ни про что,
через глупость свою, сложил гренадер неразумную голову!
ПАЛОЧКИ
Рядовой Пень в боях первым вперед не рвался. Зато после взятия городов был
великий охотник до разной добычи.
Начнут солдаты стыдить товарища.
— А что, — отвечал Пень, — кровь проливаю, себя не жалею. Так уж и взять