В такую пору не время предаваться унынию, и Шарик с удовольствием принял вызов. Он откатился и быстро сообразил, что Арсу не оторваться. Теперь можно допекать его сколько угодно и быть недосягаемым. Он с легкостью белки прыгнул на будку, с будки вниз — и мигом за «границу».
Арс ринулся за ним, но ошейник врезался в шею. Тогда он поскреб землю: «Ну, подойди, плутишка! Подойди. Я тебя лапой…»
Сумрак сгущался, подкрадывалась ночь, крепчал морозец, лужицы подернулись льдом, земля задубела. Утомленный беготней, сеттер свернулся клубком возле будки. Шарик повертелся-повертелся и прилег рядом. Теплая шуба большого друга согревала, и он приятно подремывал. Лишь острые ушки несли свою бессменную службу, улавливая каждый шорох, потому и появление поджарого пса Шарик встретил звонким предупредительными лаем.
Поджарый бродяга, злейший враг Шарика, был чуть выше его, задира и ловкач. Шарик не раз получал от него беспощадную трепку. Хулиган и есть хулиган, и теперь он подходил к сараю.
Арс встал и равнодушно взирал на пришельца, без малейшего беспокойства. А Шарик исходил лаем, прижавшись к его груди. Чувство локтя всегда придает сил.
Поджарый ощетинился (как-никак, а с поднятой гривой становишься внушительнее и выше). Он откинул всеми четырьмя лапами из-под себя землю и «расписался» на углу сарая.
«Ага… Красный не подходит — значит, боится. А этот пушистый пусть лает. С ним рассчитаюсь позже. До чего же эти маленькие противны — силы нет, так берут на горло».
Поджарый, подергивая носом, двинулся к будке. Пора познакомиться поближе, выяснить отношения, разнюхать обстановку и, возможно, продиктовать условия с позиции силы.
Арс стоял твердо на своих толстых лапах. Хвост его независимо поднялся.
«Ну что ж, иди, иди, — говорило все его существо, — ростом ты невелик, а что будет дальше — увидим».
Поджарый уменьшил шаг, он мерил взглядом рослого противника и делал вывод: здоров, но молод. Такой, пока не познал своей силы, неопасен. Он осмелел, подошел вплотную, не обратив ни малейшего внимания на истеричного Шарика.
Короткая церемония — нос к носу — восприятие запахов, оценка выдержки, обнюхивание спереди, сзади… Порядок. Поджарому стало ясно: салага, на такого можно и рыкнуть. Главное — побольше наглости, психологический налет, припугнуть, ошеломить противника, а это почти победа.
Бродяга круто развернулся, обнюхал угол будки, сморщил презрительно нос и вдруг наклонился к миске. Уж такого Арс не позволял даже своему лучшему другу. Жадность взяла верх над страхом. Не успел поджарый языком лизнуть, как Арс: ударил его грудью.
Бродяга упал от неожиданности, а услышан грозный рык, подскочил и рванул наутек. Чему-чему, а вовремя убегать он научился. Арс дернулся вслед, но цепь сдавила горло, и он хрипло взлаял.
Зато Шарик быстро оценил ситуацию. Он ринулся в погоню, настиг поджарого: цап, цап… «На тебе, получай, хамлюга… За хвост тебя, за зад, ух, приятно». Цап. Шарик преследовал его до угла дома. У страха глаза велики, и поджарый драпал без оглядки. Знал бы он, что за ним гонятся не двое, а лишь этот пушистый!
А Шарик ликовал. Он героем возвращался к будке, победоносно помахивая хвостом: «Вот так-то. Знай наших. Отомстил этому дохляку. Ну Арс, ну молодец. Вот спасибо… Теперь-то можно держать хвост крючком. А то каждый проходимец считает себя королем двора».
Шарик готов был облизать своего храброго друга, но Арсу было все равно. Он сразу забыл об этом незначительном происшествии.
Уже стемнело, подул пронзительный холодный ветер, и с огромного беззвездного купола полил дождь, чередуясь со снегом. Арс забрался в будку, потому как у него не ахти какая теплая шерсть, а Шарик побежал домой. Он хорошо помнил мягкий и теплый палас и вкусные запахи еды с хозяйского стола.
Шлеп, шлеп по лужам. Вот она, дверь. Шарик поскреб лапой, дал голос, подождал. Никто не открывает, а слышно, как говорят:
— Впустила бы ты его, мерзнет собака.
— А что же ты не привязал?
— Запутаются вместе.
— Ну поскулит да перестанет. Я только что прибралась, а он грязи натащит. Перебьется ночь. Переспите Арсом в будке.
В окнах погас свет, а белые хлопья сыпали все чаще. Песик поскулил еще, а потом побежал к будке.
Арс преспокойно спал, и массивная голова его перекрыла вход. Шарик потоптался в нерешительности и осторожно поставил лапы на порог лаза. Из будки тянуло приятным теплом, там можно отогреться и поспать.
Шарик тявкнул: «Пусти!»
Арс открыл глаза, губа его нервно дернулась, а это означало: «Куда-а… Убирайся прочь! Здесь и одному тесно…»