Жена у меня отличная. Всегда выполняла мои наказы, и я спокойно улетел к народам Крайнего Севера.
Через неделю вернулся с приличной порцией оленины для щенка. Дом был закрыт. Жена на работе. А где же Барс? Ни в кухне, ни в комнатах его не оказалось. Я ринулся в сарай, и тут раздался истеричный лай. Пес не узнал меня и, конечно, чертовски испугался. Глазенки его дико сверкали, острые зубки блестели, опасно обнажаясь.
— Ах ты собачка! Сейчас я скину с тебя кандалы!
Неподдельная улыбка распирала мой рот. Я радушно потянулся к собаке, но пес уловил какую-то фальшь, он забился в будку и превратился в сплошные зубы.
Я убрался из сарая и сам начал точить зуб:
— Ну, Валентина, погоди!
Я был разъярен, как доберман, и готовил убийственно злую речь для своей исполнительной жены. Я вынес Барсу кусок мяса, но он не стал есть. Позже я узнал, что кошки и собаки к новому запаху относятся осторожно.
Пришла жена, коснулась меня этакой кошечкой и в первую очередь дала Барсу какую-то рыбную кашу. Пес выбрался из будки и начал с жадностью лопать. При этом он поглядывал так, будто мы собирались вырвать еду из собачьего горла.
Отчитать жену я считал своим долгом, но она опять опередила:
— Видишь? Ему здесь хорошо, самое место. Корми раз в сутки, а то испортишь собаку.
Я грозно молчал. Она чмокнула меня с невинной улыбкой и ускользнула готовить ужин.
Я переваривал пилюлю и думал: «Нападение — лучший способ самозащиты, и жена вовремя воспользовалась этим. Но самое смешное — это то, что она абсолютно права».
Скуповато камчатское солнышко, нелюдимо. Часто в тучки прячется. А травка знай себе буйствует.
Рос и Барсик, тянулся. Он, с одной стороны, ни то ни се. А с другой — что-то в нем было. Три месяца стукнуло, пора было учить уму-разуму. Но вот беда: отвлекается пес, поминутно чешется. Блохи заели. А есть-то им вроде бы нечего. Худенький пес, хотя и вытянулся. Повез я его в ветлечебницу. Есть такое заведение в уютном домике, за двадцать километров. Газу до отказу, и мы пред ясными очами полной флегматичной женщины, отрекомендовавшейся ветврачом.
— Что с ним? — спросила она и попыталась погладить Барса, но тотчас отдернула руку.
Реакция у нее что надо. Барс щелкнул зубами впустую и прижался к моим ногам.
— Какой сердитый. Молодец, молодец, — она приветливо улыбнулась.
— У него потеряна ориентация, — сказал я. — Что-то с вестибулярным аппаратом. Падает — и ноги как чужие.
— Это чумка, — не раздумывая, поставила она диагноз.
— Какая чумка, если он с собаками не общается! Я его никуда не отпускал.
Врач перетерла в зубах какую-то пылинку, шевельнула губами…
— Вы попробуйте давать ему мел.
— Почему он падает на задние ноги? И пройдет ли это?
— Вы напрасно нервничаете. Нужно брать здорового щенка. А этот выбракован.
Во мне все кипело. Я едва держался, чтобы не нагрубить.
— Скажите хотя бы, чем вывести блох?
— Хорошо помогает дуст.
— Но этот препарат двенадцать лет, как снят с производства!..
— Тогда попробуйте махоркой.
— А у вас она есть?
— Я не курю.
— Оно и видно.
Я потянул за поводок своего монстра, он ударился об угол, и мы несолоно хлебавши укатили.
Барса я упорно дрессировал. Он оказался бездонным сундуком причуд и недостатков.
Чтобы пояснее представить поле нашей деятельности, я должен описать расположение двора. Дом деревянный, маленький, стоит на большом пологом бугре. Под окнами растут березки, ограждение условное — через пятое на десятое столбики с одной нитью алюминиевой проволоки. Во дворе гараж-сарай, небольшая тепличка и кусты смородины. Хозяйство — Кисон и Геропольд — два кота, обжоры и лежебоки. Барс терпел их, но других кошек органически не переваривал, просто зверел при их появлении. Необычный пес, феномен с комплексом неполноценности.
Чтобы установить, какого «шарика» не хватает, я провел эксперимент. Отошел от дома на десяток шагов, в огород, и рванул от Барса в коридор. Спрятался за косяк. Выглянул. Пес недоуменно озирался, явно обескураженный фокусом. Тупость выпирала изо всей его неуклюжей фигуры. Он никак не мог сообразить: куда испарился хозяин и что делать ему? Задача с двумя неизвестными. Дом видел, дверь открытую тоже, но для него это был темный лес. Мрак. Шаг влево, шаг вправо — смерть. Вот он сел и завыл.
Моего терпения хватало. Я ждал, наблюдал, гадал, соображал целых тридцать минут. За это время вызрела вполне научно обоснованная гипотеза: во-первых, пес совершенно не может ориентироваться на местности; во-вторых, не узнает собственного дома. Досадный недостаток. Но есть и положительная черта: терпелив, как статуя. Может сидеть бесконечно. Достоинство бесспорное. Интересно, возьмет ли он след?