…Барсу уже четыре месяца. Он любит бегать за мной, любит что-нибудь грызть: сапог, палку. Ко мне привязан. Если беру на прогулку, то не отстает и не обгоняет. Воды не боится, и только ручей не всегда точно перепрыгивает. Реакция его крайне замедленна. В этом я убедился на кошках.
…Тепло. Травка зеленая. Барс лежит возле будки, дремлет. Кошки выучили его. Они идут на промысел тихо, бесшумно, совершенно безнаказанно и знают: безопасно. Враг спит. Проверяю Барса: скребу потихонечку дверь, пес вскакивает, коты врассыпную.
— Фас! Фас!..
Пес мчится за убегающим зверьком быстро и точно. Кот прыг, прыг на березу, а Барс? Бедняга Барс не рассчитал, не успел остановиться. Ему больно. Он сидит возле дерева, и вид у него виноватый. Мне кажется, что на лбу его шишка. Нижняя челюсть чуточку отвисла, дергается, будто он маленькими глотками хватает воздух. Уши полусогнуты буквой «Г». Это делает его смешным и несчастным.
Мне искренне жаль маленького недотепу. Я подхожу к нему и долго ласкаю. Больше на кошек не травлю. А слух у него музыкальный.
…Барсу пять месяцев. У него несоразмерно длинные ноги. Он поджар, грудь широкая. В нем что-то боксерское. По моей команде дает голос. Бросаю ботинок: «Апорт!» — Барс летит в сад или огород, несет. Если не видит — не найдет. Он усердно ищет, старается и этим смягчает мой гнев.
Я снова задаю себе тот же вопрос: неужели у собаки отсутствует обоняние? Ведь, обнюхав меня или хозяйку, он виляет хвостом. Значит, чует своего.
Проверить несложно. Идем через овраг в лес. Шеломайник высотой в человеческий рост. Для щенка это дебри. Слежу за ним, ловлю момент. Барс отвлекается. Прячусь за ствол березы. Я рядом, в двух шагах. Но боже мой, как пугается Барс! В глаза ему страшно смотреть. Он потерял хозяина и в полной растерянности. Он не чует меня. Я не хочу мучить собаку. Мне ясно все. Барс срывается с места и скачет в сторону леса. Уйдет. Я окликаю его и снова заслоняюсь стволом. Барсик проносится мимо. Бедный пес. Он совсем не умеет брать след. Не втыкает нос в землю, как это делают все собаки. Голова Барса на длинной шее и все время вверху. Мой породистый овчаро-добер. Даже месячный щенок найдет обратную дорогу к дому. А Барсик словно ослеп. Несмышленый ребенок и только. Но симпатичен мне: тупяк, увалень, шалопай.
Я подолгу ласкаю его, говорю нежные слова:
— Барсуля, дурачок, недотепа. Глупая псина.
Он все понимает и доволен от самого носа до кончика хвоста.
Однажды Барс бросился на громадного пса, явно не соразмерив силы. Он был вполовину меньше противника. Старый пес прятал морду и злобно рычал, щадил безрассудного щенка. Пришлось оттаскивать Барса. Он был разъярен и бесстрашен. Он рвался в бой. Я понял, что свою землю он будет защищать, не щадя жизни. Я не ошибся в выборе, продолжал подучивать его и многого добился. Но однажды допустил непростительную ошибку.
— Лежать! — приказал я и, как положено по инструкции, придавил Барса ладонью к земле. — Лежать, — как можно строже повторял я и отходил все дальше и дальше.
Пес лежал, подтянутый, мускулистый, напряженно и недобро следил за мной. Когда я приблизился, он вскочил.
Я крикнул:
— Лежать!
Барс лег, но в другом месте. Он смотрел на меня недоверчиво и зло. Глаза его пылали синим пламенем. Он не принял от меня кусочек мяса. Команду «лежать» он воспринял как наказание и обиделся.
В последующие дни я ничего не мог изменить. Барс ложился, но стоило мне отойти, он менял место. Затаится и лежит. Никакими пирогами не выманишь. Надорвись — не дозовешься. Подойдешь, приласкаешь, тогда разожмется, вскочит, как пружина. Я не учел его психики, особенности характера и невольно обидел.
Осень подкрадывалась медленно и зеленую рощу перекрашивала нехотя. Набрасывала краски, как ленивый художник, осыпала золотином ольху, киноварью рябину и охры сыпанула в траву. Не тронула ветви кедрового стланика: колючие лапы по-прежнему зеленели над оврагом возле ручья. Не зря поэты воспевают красоту осеннего леса. Только жаль, не любоваться природой, не мечтать приходят сюда люди. Потянулись грибники, ягодники с корзинками, кошелками и ведрами.
Вот тут-то мой воспитанник и показал себя настоящим хозяином. Он яростным лаем сопровождал каждого проходящего мимо и неистово рвался с цепи, если кто-то приближался. Он был великолепен в священном гневе. Теперь я мог спокойно разбросать по двору инструмент.