Шьёт доктор, а солдат по сторонам смотрит. И конь стоит смирно. Не заржёт, не дёрнется. Понимает: шуметь нельзя.
Наконец стянул доктор узелком последний шов и отошёл в сторону: «Готово!»
Солдат только головой кивнул: «Благодарствую!» — и скрылся в зябком тумане.
За ним ещё один таёжник наведался. И тоже с коньком. Мохнатым, ушастым. «Помоги, доктор!..»
А чуть солнышко из лесу выкатилось, беляки опять во двор, стучат нагайкой в окно:
— Подозрительных не было?
— Да что вы! — разводит руками доктор. — Откуда тут быть подозрительным?
Пришла осень. Голубым, ярким стало небо над Тихим океаном. Засинела в заливе вода. Словно флажки, затрепетали на клёнах алые листья. И тут загрохотали за Владивостоком орудия. Покатились белые с сопок. Задымили вовсю, потянулись из залива американские корабли.
А в город влетела Красная конница. Вышел народ встречать бойцов. Смотрит доктор, а среди конников с шашками наголо скачут его знакомые. Один в солдатской папахе — только красная ленточка поперёк. Другой в будёновке. А кони-то — гнедой и мохнатый — и подавно знакомы! А там ещё и ещё знакомые всадники да знакомые кони. Летят за белыми во весь дух.
И все свои. Никаких подозрительных!
Новые тропки
Вскоре снова встретился Исаак Иванович со старыми знакомыми.
Собрался он как-то в город. Вышел из дому, а навстречу ему солдат. Тот самый. Знакомый! Шапка с лентой. Но на поводу у него не конь, а старая коза на верёвке, тощая-тощая. Рога опустила, еле копытца переставляет, шерсть болтается лохмотьями, один только хвост торчком держится…
Взмахнул солдат руками, улыбнулся виновато:
— Это опять я, доктор! Отвоевались. Хозяйствовать надо. А коза ребятам молока не даёт и сама не лопает!
Вернулся Исаак Иванович домой. Надел халат. Осмотрел козу, по бокам постукал. Вроде бы всё в порядке. А открыл ей рот, пощупал пальцами зубы и покачал головой:
— Эге-ге-ге! Вот оно что!
— А что? — спросил солдат.
— Да ведь, пока ты воевал, она себе весь зуб съела! Вон дырка какая!
Огорчился солдат: где же теперь для козы зубного доктора сыщешь?
А Миролюбов достал из сумки ножичек, козий зуб зачистил. Дупло протёр, смочил лекарством и цементной кашицей сверху замазал.
Стал зуб как зуб! Посмотрел солдат и только руками всплеснул:
— Ну, тайга зелёная, вот это доктор!
Повёл козу домой, а она идёт и траву по дороге щиплет. К вечеру совсем ожила. Рога подняла, бодаться стала!
Недельку по сопке побегала — отъелась. А стали доить — молоко о кастрюлю так и зазвенело.
Надоил солдат полный котелок молока — старый, фронтовой, — понёс Миролюбову:
— Отведай, доктор!
А Миролюбов встал, усмехнулся:
— Не выдумывай, солдат! Вон я какой вырос, — и руку к потолку протянул. — А молоко детям неси! Козу я для них вылечил.
Козырнул солдат:
— Есть отнести молоко детям!
Вернулся домой, а соседи спрашивают:
— Как это ты свою драную всходил?
— Да это не я, — говорит солдат, — это ветеринар, Исаак Иваныч.
— Это молодой, что ли?
— А что, молодой? Разве плохо? Да он лучше любого старого лечит!
— А что взял?
— Да ничего!
Заспешили соседи по домам. У каждого больная скотинка сыскалась. Все идут к Миролюбову. Один с лошадью. Другой тянет корову, у третьего на руках поросёнок визжит. А у одного возчика даже ишак нашёлся. Кричит, упирается, не хочет идти к доктору. Идут хозяева — кто через сопку, кто через лесок. И за всяким новая тропка тянется.
А скоро пригласили Исаака Ивановича в городской Совет, говорят:
— Открываем, Исаак Иванович, ветеринарную лечебницу. Принимай её!
Тут уж со всех сторон к нему тропки заторопились. Вывихнула лошадь на скачках ногу — к Миролюбову! Подавился костью в зверинце тигр — к Миролюбову!
А потом произошёл совсем удивительный случай.
Цирковой слон
Посреди Владивостока, на большой сопке, шумел, кричал, толкался базар.
На длинных прилавках вздрагивали глазастые осьминоги, ворочали громадными лапами перевёрнутые на спину крабы, подпрыгивала в корзинах свежая корюшка…
Но покупатели и продавцы, забыв про всё, толкались у афиши, которую приколачивали к забору работники цирка.
На белом полотне громадными, как слоновые ноги, буквами было написано: