Незаметно друг для друга люди за столом принимаются спорить, отвлекаются от того, чтобы поучать Сашу, тем более тетя Света, тиская вернувшегося и пойманного Мишу, говорит:
– Ой, а у нас у самих как это все стремительно и глупо! Вроде бы знаешь, что ребенок рано или поздно смотается куда-нибудь, и все равно к этому никак не подготовиться. Все равно наступает день, когда он уезжает, – и сидишь дома одна. Все. Даже не ожидаешь, что будет такая пустота, хотя умом понимаешь, что не может ребенок вечно тут околачиваться, что ему и самому будет дико все время с родителями жить. Но все равно надеешься, что как-нибудь будет так, что и так, и так, неизвестно как.
Пока гости сочувствуют тете Свете с ее слегка заслезившимся голосом, Саша снова сматывает удочки.
Варя уже вернулась, поужинала, переоделась. Ее отпускают ненадолго погулять. Она легко выбегает к Саше. Конечно, целоваться при ее родителях они не решаются. Саше кажется, что если Варин папа увидит, как Саша целует его дочь, то просто оторвет ему голову. Причем не в приступе гнева, а так, по-бытовому, что ли. Без гневного рева, разрывания на себе одежды. А как пробку в бутылке шампанского – слегка покрутит, попыхтит, потом – чпык! – и готово. Вытрет испарину со лба, если такая будет, и пойдет по делам.
С одной стороны, Саше до боли жаль, что он не может позволить с Варей ничего, кроме поцелуев. С другой – да что тут сказать. Он знает о безопасном сексе, но не в местной же аптеке покупать презервативы, вся деревня будет знать. Можно в городе купить, а вдруг там спросят: «Мальчик, а ты не мал ли еще на такие вещи деньги тратить? Принеси-ка записку от родителей, что они тебе разрешили».
Есть еще третья сторона у всего этого. Саша не хочет обидеть Варю, потому что она лучше, чем он, потому что она согласна с ним встречаться, потому что она состоит вроде бы из такой же плоти, как и все остальные, а как будто вовсе и не из плоти. Она умеет ходить, сидеть, улыбаться так, что Сашу разрывает и от желания, и от того, что он настоящий подонок, раз такое желание у него есть, раз он считает, будто с ней возможно сделать такое. Она умеет светиться, как не умеет никто другой. Саша обожает те моменты, когда они идут вместе – Варя чуть впереди, и она слушает, как он о чем-нибудь говорит, или говорит сама, слегка к нему обернувшись. И этот вот поворот головы, то, что он не столько видит ее улыбку, сколько способен угадать эту улыбку даже в темноте, – это для него порой важней любого из их прикосновений, хотя и прикосновения важны, конечно. Наверно, дело в том, что накатывающую страсть он способен удовлетворить и с помощью воображения, и с помощью картинок, а то, что дает ему Варя, никакое воображение не может создать, это нельзя заменить картинками, временно прервать при помощи самоудовлетворения тоже нельзя. Это как дружба, только лучше.
Чтобы обмануть родителей Вари, они сначала делают вид, что отправляются на поляну, где вечерами обычно собирается молодежь, но сворачивают к школе, удаляются от гитарных аккордов и света костра, пролезают в одну из прорех в школьной ограде. Комары жрут неимоверно и плотского Сашу, и ангельскую Варю, стоять на месте невозможно. Варя и Саша идут по растрескавшейся асфальтовой дорожке вокруг школы, где во время занятий физкультурой обычно сдают бег на длинные дистанции, они надеются, что на спортплощадке не будет сверстников, но нет, там тоже занято парочками, ничего не остается, как затиховаться в темноте между кустов акации.
Первый за сегодня поцелуй отдает борщом, который ела Варя. Это гадко, честно говоря, но вкус быстро смывается вторым поцелуем. Сашу колотит, как от озноба, но опять же приходится отбиваться от комарья. Саша чувствует, что комар залетел ему в нос, слышит, что комар залетел ему в ухо. Они оба только и делают, что раздраженно цокают, когда чувствуют укусы и шевеление насекомых в волосах.
– Это невозможно! – с досадой шепчет Варя, и Саша вынужден согласиться.
Теперь они выдвигаются на поляну, где можно посидеть в дыму костра. Целоваться на людях Варя и Саша не решаются, хотя рядом полно примеров такого легкомысленного поведения. Саша чувствует, что опять вспотел, прямо как днем, совершенно до той же степени, что вроде бы бессилен даже дезодорант. Варя замечает, что ему неловко, спрашивает, в чем дело. Саша сначала юлит, затем смущенно признается.
– Все нормально, что ты! – говорит Варя, но Саша уже ест себя так, что ничто и никто не может его переубедить.