Город если и отличался от знакомого с детства Ивано-Франковска, то в худшую сторону: еще меньше старины. Да и откуда взять ее, старину? Нашлепать разве поверх послевоенных развалин бетонные новоделы. Такой был центр Ганновера, только украшенный к Рождеству огоньками, теремками с фастфудом. Киношный Ганновер Мюнхгаузена выглядел куда барочней.
Я взял в ларьке сосиску и картонный стакан глинтвейна. Жуя, глядел по сторонам, высматривал консерваторию – в Харькове она находилась в самом что ни на есть историческом центре, рядом с памятником героям революции и ломбардом.
Но прежде консерватории увидел витрину оружейного магазина. Дома я часто посещал такие, но мало что мог себе позволить. Не из-за денег. Для нормального ножа нужен был охотбилет. Особенно мне нравился Buck General – нож костюмированного маньяка из фильма «Крик». Пока его не купили, я частенько проведывал тот «бак». Хоть и много потом их было у меня, ножей, я до сих пор не знаю железяки красивей Buck General. Помню, продавец говорил, поглаживая черную эбонитовую рукоять, длинный сверкающий клинок:
– Им же гвозди настрогать можно…
И вот он лежал передо мной на другой витрине в городе Ганновер – Buck General. Точно такой же, как тот харьковский. Я на тарабарском инглиш спросил у продавца, нужно ли разрешение на него, и, шалея от радости, услышал – ничего не нужно! Отвернувшись к стене, распорол на брюхе тайный шов, вытащил две сотки.
Со мной, должно быть, случился приступ эйфории, умственный обморок, когда я положил свежекупленный нож в рюкзак. Пожалуй, никогда я больше не бывал так счастлив покупке ножа, как в тот мой первый день в Германии…
Как и предсказывал Леха, у здания вокзала действительно находился памятник. Конный король Эрнст Август – гусар, покрытый облезлой бронзовой зеленцой. Там я ждал, иногда заходил погреться и выпить кофе.
А потом нагрянул друг. Я не понял, с какой стороны он возник – просто из ниоткуда. Леха был одет в роскошное рванье, и выглядело оно куда лучше моей «приличной» одежды. Что на мне было тогда? Снизу вверх – лыжные ботинки, джинсы-
бананы, куртка-парка – все из секонда на Сумской.
– Да вообще ни хера мне это не стоило! – Друг вырос на чужбине, стал огромен. – У меня студенческий, по нему в земле Хессен бесплатные поездки.
– Ганновер вроде Нижняя Саксония.
– Так и проводники не звери. Разрешили доехать от Геттингена. Ну, где-то и по вагонам от них съебался. Все ок!
Потом Леха сказал:
– Поездом, да еще за бабки, может любой дебил. Вот если бы ты приехал в субботу, мы бы легко добрались обратно. Тут есть билет выходного дня. Дешевый, и сразу на пять человек. Всегда можно напроситься к кому-то в компанию… Ага, вижу, охуенный нож, братан, но лучше спрячь его, а то, если так и будешь с ним идти, нас никто не возьмет.
– Куда не возьмет? – Я любовался то клинком, то другом Лехой.
– В машину. Стопом поедем обратно. Приколешься, интересный опыт.
– Далеко ехать-то?
– Тут все близко. Километров сто пятьдесят. Страна маленькая.
У него в руках развернулась бумажная гармошка, оказалась картой.
– Короче, – он пошарил пальцем по рассыпавшейся пестрой географии. – Мы вот тут… А надо примерно сюда. Я ж говорю, нож – кайф, но лучше спрячь…
Он выхватил у меня сумку, как невесомую закинул на спину:
– Ну че, пора сложить походную песню?
И я сложил. Точнее, переделал старую: – Я все смогу, я клятвы не нару-у-шу!.. Но, может быть, случайно и нарушу!..
И Леха сразу понял, подхватил:
– Ты только прикажи, и я не стру-ушу!.. Но, может, стру-у-шу!
– Слушай, – вспомнил я через сотню шагов, оборвал песню. – А в Касселе есть консерватория?
– У меня соседи бывшие – скрипач и баянист. Где-то ж явно учились. Завтра познакомишься и поспрашиваешь.
– В общагу едем?
– Не, на квартиру. Знакомый уехал послушничать на Афон. Вернется через пару месяцев, у него пока поживешь…
На съезде к автобану нас приютил в своей фуре хмурый дальнобойщик. Что-то процедил на своем.
– Чего хочет? – спросил я тихонько Леху.
– Просит, чтоб ты нож свой убрал! Боится. И чтобы, пока ехали, не пиздели громко.
Я спрятал «бак» в рюкзак, лишь изредка совал туда руку – ощупать. Смотрел в окно на однотипную обочину и думал, что, в общем-то, не такая уж страшная эта немецкая планета, если тут живет друг Леха и без лишнего мозгоебства продают ножи чужестранцам.
Мы все равно не удержались и говорили громко. А потом я не со зла вытащил нож, и нас высадили где-то на заправке.
– Они обычно так себя не ведут, – сказал Леха. – У них, вообще-то, перед русскими комплекс вины. Стараются помогать. Но, скорее всего, это был не немец, а поляк.