Пять, четыре, два, один.
Пуск!
Две недели чистопородной свободы после девяноста зачеркнутых дней.
Счастье начинало заливать меня уже в такси, лихорадочном, сумеречном, трясучем. Выезжала я всегда затемно: самые дешевые перелеты – праздничные и ночные, однажды я вылетела на Кубу 31 декабря, в 21:45. Аэропорт был похож на берег после прихода цунами: опрокинутые тележки, груды забытого багажа, редкие растерянные тени выживших. Самолет, тоже почти пустой, туго, освобожденно гудел, в полночь командир корабля по громкой связи на трех языках поздравил всех с Новым годом и проделывал это каждый час все семь часовых поясов. И всякий раз стюардесса, хорошенькая, чернокожая, в красной шапочке Санты, обходила зияющий пустыми креслами салон и обносила диар пассанджерз теплым шампанским в мягких пластиковых стаканчиках.
Это был лучший Новый год в моей жизни.
В летоисчислении до рождества Окрошки, разумеется.
В тридцать пять лет на меня вынесло Сойфера. В прямом смысле этого слова – вынесло из-за угла ветром в Сент-Джонсе (остров Ньюфаундленд и Лабрадор), как известно, самом ветреном городе Канады, одном из четырех самых ветреных городов мира, не считая Веллингтона (была), Чикаго (была) и Норильска (в планах). Я любила эти бессмысленные журналистские подборки, копила в отдельной папочке и частенько пролистывала в поисках вдохновения. Маленькая страстишка, грязноватая, тайная, родная – вроде лузганья семечек под сериалы или ежевечернего выдавливания прыщей.
Сойфер врезался в меня с такой силой, что мы упали оба. Как истинный джентльмен, он оказался сверху и разбил себе нос, а я довольно сильно потянула запястье. До бара мы брели, бережно поддерживая друг друга, словно чета влюбленных старичков. Было темно – вечер октября, – и местный ветер, похожий на мокрое скрученное белье, тяжело, с оттяжкой лупил нас то по спине, то по мордам. В баре Сойфер заказал примирительный виски, представился кинопродюсером и после третьего стакана попытался пощупать меня за коленку – но позорно промахнулся. Кино меня не интересовало совершенно, секс с Сойфером – и того меньше. Он был похож разом на ньюфаундленда и лабрадора: такой же заросший до самых глаз, привязчивый и бестолковый. Несло от него тоже, как от мокрого и не очень молодого кобеля, чем-то животным, едким. Противным. И – несмотря на это – именно Сойфер оказался главным мужчиной моей жизни.
Насчет кино он, кстати, не соврал. Выяснили мы это уже на злачной Джордж-стрит, в заведении, которое, помнится, называлось «Фэт Кэт» или что-то в этом роде. Артхаусник, вечно рыскавший по задам кинопомоек, Сойфер каким-то чудом отжал проект на федеральном канале и теперь совершенно не знал, как освоиться с жирными бюджетными деньгами.
«Что делать, Свет? – ныл он. – Неужели, блядь, все ихние налоги платить? Да это ж лучше сразу удавиться».
Я посоветовала ИП и пару нехитрых рабочих схем, Сойфер благодарно всхлипывал, норовил приложиться к ручке и всякий раз ронял из мохнатой ноздри окровавленную турунду, которую я же и свернула ему из бумажной салфетки еще в самом первом баре. Турунда закоржавела от кровавых соплей и щекотала мое распухшее запястье.
Ты ж меня не бросишь, Свет?
Не сцы, мы своих не бросаем.
Вернувшись в Москву, я действительно открыла Сойферу ИП и начала вести его бухгалтерию – за двести евро в квартал. Через пару месяцев киношников на моем попечении было уже десять. Еще через полгода – тридцать семь, включая режиссеров, операторов, актеров и даже одного кастинг-директора. Все они были на редкость бесцеремонны и бестолковы, могли позвонить после полуночи, чтобы проверить счет или провести платежечку, капризничали, жаловались друг на друга и на жизнь и ворочали охренительными суммами, с которыми – как и Сойфер – не понимали, что делать. Я была им разом и бухгалтером, и инвестиционным банкиром, и нянькой. Взамен они приносили мне не меньше двух тысяч евро в месяц. Я купила мощный ноутбук, выкинула значок почетного донора, уволилась из своей бухгалтерии – и полностью перешла на удаленку в ту пору, когда о ней не слышал практически никто.
Наконец-то можно было ничего не высчитывать, не выгадывать и не ждать. А просто путешествовать. Когда угодно и куда угодно.
Я освежила свои тематические подборочки, напланировала на годы вперед заманчивых маршрутов: топ–5 самых красивых природных заповедников, десять лучших площадей мира, семь самых экзотических маршрутов для индивидуального путешествия. Я даже смоталась на месяц в Австралию, прежде финансово недостижимую совершенно!
Это была идеальная жизнь, говорю вам. Совершенно идеальная.
Я была так благодарна Сойферу, что предложила ему вести бухгалтерию бесплатно. Вместо благодарностей (вообще-то я их ждала) он скинул эсэмэской «ок» и действительно перестал платить, а потом и счет его застыл, окуклился, сообщения в «Ватсап» висели непрочитанными, снимает, наверно, или запил: все киношники или снимали, или бухали, или пропадали надолго просто так. Я привыкла. Но потом выяснилось, что Сойфер умер. От какого-то сраного пятнышка на руке. Оказалось – меланома.