Какая глубокая разница! Там геройская смерть за идею одного для спасения всех, здесь грязное пассивное околевание всех; для сомнительного спасения одного!» («Антиквар. Библиографический листок», 1902, № 7, стр. 213–214).
«Старуха Изергиль» пользовалась и продолжает пользоваться большой любовью читателей. П. А. Заломов свидетельствовал о том, как этот рассказ, наряду с «Песней о Буревестнике», помогал в революционной борьбе (. . Воспоминания. «Ленинская смена». <Горький>, 1938, № 102, 28 марта). Об этом же вспоминал и Ф. В. Гладков: «Мы, идущие в массы и работавшие над собой, воспитывались на Вас, — писал он Горькому в 1927 г. — Те времена были связаны с Вашим именем. Не только интеллигенция, но и широчайшие массы жили Вашими образами. Это было неудержимое стремление живых сил к действию, к борьбе, к подвигу, к героизму <…> Страдания „Трех сестер“ и „Самгиных“ нас не трогали: мы жили страданиями Данко. Недаром эти буйные образы созданы Вами в те времена. Вы горели огнем своей эпохи» (Лит Насл, т. 70, стр. 98).
В Архиве А. М. Горького хранится много читательских отзывов. В них выражено восхищение героями, зовущими на благородный подвиг во имя счастья людей. Вот, например, один из характерных отзывов. В письме Горькому от 21 марта 1928 г. поэт С. А. Обрадович рассказывает о своем тяжелом детстве и о том, как однажды в минуту отчаяния он пришел даже к мысли покончить жизнь самоубийством. Но, заметив на чердаке книги, взял одну из них и стал читать: «… читал до темноты, а когда вышел, помню — мир был так тих, необычайно нов, красив, и люди были <…> хороши и сильны. И мне хотелось жить. Читал я тогда Вашу „Мальву“ и „Старуху Изергиль“» (Архив А. М. Горького, КГ-п-54–14).
Сюжет «Старухи Изергиль» рано стал привлекать внимание музыкантов. В 1902 г. в газете «Нижегородский листок» появилась следующая заметка: «Композитор К. пишет музыкальную драму на сюжет известного рассказа Максима Горького „Старуха Изергиль“. Так как действие этого рассказа происходит в Бессарабии, то композитор выехал в м. Редину, Бессарабской губернии, с целью записать на месте молдавские народные мотивы» («Нижегородский листок», 1902, № 229, 22 августа).
С т р. 76. Я слышал эти рассказы под Аккерманом… — Горький работал под Аккерманом летом 1891 г. (ЛЖТ1, стр. 80).
С т р. 83. …гуцулы шайкой ходили по тем местам… — Г. Богач, автор книги «Горький и молдавский фольклор» (стр. 129–130), по поводу употребления слова «гуцул» в рассказе «Старуха Изергиль», пишет: «В низовьях пограничной реки между Россией и Румынией, в низовьях Прута, „шайки“ гуцулов, австрийских подданных, никогда не водились! Корни этого „недоразумения“ следует искать в явном непонимании Горьким речи своей собеседницы (собеседника или „переводчика“). Последние рассказывали ему, безусловно, о шайках гайдуков, о разбойниках. По-молдавски разбойники называются хоций (единственное число хоц, с определенным артиклем — хо́цул). В молдавском произношении начальное х — произносится h (заднеязычным), то есть точно так же, как и начальный звук в украинском слове гуцу́л <…> Именно это новое для него молдавское слово, услышанное в живом произношении молдаванина, Горький воспринял как известное ему этническое наименование. Причина — случайная созвучность».
С т р. 87. …бунтовать с вами, русскими. — Видимо, речь идет о «холерных» бунтах 1831 г. См. . . . Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М.—Л.,1946, т. I, стр. 196–200.
С т р. 87. …саблями турок, с которыми он незадолго перед тем воевал за греков. — Вероятно, имеется в виду война 1828 г. за освобождение Греции.
С т р. 87. А зачем вы ходили бить мадьяр? — Речь, по-видимому, идет о венгерской революции 1848 г.
С т р. 88. …ушел он биться с вами, русскими… — Видимо, подразумевается известное восстание в Польше в 1863 г.
(Стр. 97)
Впервые, с подзаголовком «Эпизод», напечатано в журнале «Русская мысль», 1895, № 9, стр. 119–144.
В Архиве А. М. Горького хранится текст рассказа Зн10 с авторской правкой для К (ХПГ-44-11).
Печатается по тексту К со следующими исправлениями:
Стр. 109, строка 21: «свободно и легко» вместо «свободно, легко» (по всем предыдущим источникам).
Стр. 110, строки 21–22: «брови всползли» вместо «брови всползали» (по Пр Зн).
Стр. 114, строка 41: «голубом полумраке» вместо «глубоком полумраке» (по ПТ и ДЧ1–2).
Стр. 115, строка 1: «страшное» вместо «стройное» (по смыслу).
Стр. 119, строка 7: «с закрытыми глазами» вместо «с раскрытыми глазами» (по ПТ, ДЧ1–2, Зн1–3).
Стр. 120, строка 22: «странно расширясь» вместо «странно расширяясь» (по тем же источникам).
Стр. 121, строка 17: «Д-да, знаете…» вместо «Да-да, знаете…» (по тем же источникам).
Рассказ написан в Нижнем Новгороде в 1894 г. Замысел рассказа относится к самому началу 1892 г., а события, изображенные в нем, происходили с 10 декабря 1891 г. по 8 января 1892 г. Именно в это время Горький дежурил у постели психически больного Гола (Григола Алексеевича) Читадзе (ок. 1863–1892), своего тифлисского знакомого.
С Гола Читадзе Горький познакомился в Тифлисе через М. Я. Началова. Талантливый юноша, «возмечтавший искоренить зло на земле», был исключен из Тифлисской духовной семинарии в 1885 г. («Бакинские известия», 1903, № 13, 16 января). За ним был установлен полицейский надзор. Читадзе безуспешно пытался поступить в Петербургский университет. После этого он пешком отправился в Томский университет, но и там не был принят. Вернувшись на родину, в Тифлис, Читадзе, по сведениям полиции, «собирал вокруг себя кружки воспитанников разных учебных заведений» и возглавил кружок народовольцев (. . У истоков творчества М. Горького. Тбилиси, 1957, стр. 36). В декабре 1891 г. он тяжело заболел: нервное переутомление и материальные лишения вызвали психическое расстройство. Друзья организовали постоянное дежурство на квартире Читадзе, так как живший с ним младший брат-гимназист не мог справиться с больным.
Читадзе жил на Баронской улице, дом 2. Здесь после 10 декабря 1891 г. появился Максим Горький.
В воспоминаниях А. М. Калюжного есть следующее свидетельство: «Алексей Максимович писал „Ошибку“ в комнате Читадзе, в часы мучительного дежурства у постели больного. Мне рассказывали, как Горький подряд несколько дней ухаживал за Читадзе и тут же быстро заносил на листки бумаги свои впечатления» (Архив А. М. Горького, МоГ-5-9-1). Другой тифлисский друг Горького С. А. Вартаньянц, познакомившись с писателем около постели Читадзе, тоже сообщает, что Алексей Максимович во время дежурства «что-то записывал себе в тетрадь». Скорее всего это были записи речей Читадзе, в которых тот развивал утопические идеи. Вартаньянц пишет: «В минуты просветления этот интеллигентный больной с жаром, с увлечением развивал целую теорию о спасении людей и их обновлении; в эти минуты он совершенно преображался и превращался в вдохновенного пророка; его поэтическое настроение передавалось окружающим; на время мы забывали, что с нами говорит сумасшедший…» («Бакинские известия», 1903, № 13, 16 января). Это же подтверждает в своих воспоминаниях Н. Кара-Мурза. Он пишет: «Мне приходилось дежурить с Алексеем Максимовичем, и за это время мы сблизились. По ночам, когда нам удавалось успокоить и усыпить больного Читадзе, Алексей Максимович садился за стол и при тусклом свете лампочки писал карандашом в толстой тетради своей долгие часы…» (Архив А. М. Горького, МоГ-5-6-1; см. также . . Кавказские воспоминания о М. Горьком. «Новое обозрение», 1903, № 6559, 7 ноября).