Между командирами всех рангов постоянно идет борьба за умельцев: все нижестоящие прячут лучших своих художников и артистов от вышестоящих, а те, в свою очередь, прячут своих от еще более вышестоящих, а каждый вышестоящий так и рыщет по клубам да спортивным залам нижестоящих, чтобы выявить самых лучших да забрать к себе. Это целая война со своими правилами и приемами, с неписаными законами и традициями. Неисчерпаемая тема, хоть роман пиши! Существует и прямой обмен, чаще между командирами, не подчиненными друг другу: «Дай мне штангиста и гитариста, а я тебе бегуна и художника» или «Товарищ полковник, не ставьте плохую оценку за учения [это посреднику из другой дивизии], я вам скульптора дам! Он для дома офицеров вашей дивизии кого угодно слепит! Ленина или Андропова, кого пожелаете!»
Все умельцы работают на сдельной системе оплаты труда, принцип материальной заинтересованности тут соблюдается свято. Оплата бывает разной, в зависимости от категории. Бывает так: «Станешь олимпийским чемпионом — присвоим тебе звание старшего лейтенанта!» А что министру обороны стоит присвоить одну-две лишние звездочки?
А в Киевском военном округе, на танкоремонтном заводе, был налажен ремонт тысяч частных автомобилей. Командование округа себе карманы деньгами набивало, а умельцы, которые эти машины ремонтировали, каждый вечер увольнение получали. И все были довольны — и генералы, и умельцы, и потребитель. И качество работы было отменным. Жаль, прикрыли лавочку, негде потом было в Киеве «Жигули» отремонтировать.
Но даже если бы умельцы и не получали никакой мзды, все равно их труд был бы весьма производительным, ибо плавать весь день в бассейне или гонять теннисный мячик куда приятнее, чем в жаре и грязи рыть окопы полного профиля. И рисовать сатирическую стенгазету в теплой каптерке намного для здоровья полезнее, чем менять танковые гусеницы на морозе. Это экспериментально доказано.
Все умельцы, кроме всего прочего, получали бесчисленные отпуска и увольнения — за счет других, конечно. С них-то и начинается разложение армии (конечно, это не единственная причина и даже не самая главная, но одна из основных). Идет, допустим, совершенно пьяный, грязный, нестриженый солдат по городу, а патрули его сторонятся: это, кажись, личный краснодеревщик комдива, а вон тот, тоже пьяный, кажется, личный строитель начальника штаба дивизии, бассейн ему персональный строит. Этих лучше не трогать, лучше с ними не связываться!
3
Но вернемся к нашему арестованному сержанту. По профессии он был ювелиром, причем ювелиром потомственным. Пришел в армию сразу со своим инструментом — с пилочками, маленькими тисками, щипчиками. Явление, когда молодые парни приходят в армию сразу со своими гитарами и балалайками, с кистями и полотном — повальное. Советский народ давно понял порядки, царящие в нашей родной армии, и потому напутствует своих сыновей: талант раскрывай сразу же, с первого дня.
Этот умелец свой талант продемонстрировал сразу, как попал в наш учебный мотострелковый полк. Забрали его куда-то в клуб и приказали сделать сувенир — маленький серебристый танк в подарок какому-то председателю комиссии. Записали же его в мой учебный взвод, и через полгода я должен был из него сделать отличного сержанта, командира разведывательного танка. Так за свою службу я его и не видел. Из тридцати человек во взводе у меня таких семеро было. Правда, шестеро других — художник, скрипач, пианист и три спортсмена, — были приходящими, то есть иногда, раз в неделю, а то и два раза появлялись во взводе, и я их сумел кое-чему обучить.
Курсант Зумаров не появился даже на выпускной инспекции, да и куда ему: он танки видел только игрушечные, те, что вырезал из бронзы и органического стекла. Проверку за него сдавал командир полка, всё что-то с комиссией шептался. В результате стал Зумаров отличником, присвоили ему звание сержанта и оставили в нашем же полку командиром отделения — готовить новые кадры танкистов-разведчиков. Назначен он был командиром отделения в мой же взвод, но и после этого я его никогда не видел.
Не подумай, читатель, что только у меня были проблемы с «мертвыми душами» — все командиры взводов имели по пять-семь «мертвяков». Тут распределение справедливое — никто не обижен! Так мы и готовили кадры для родной армии. Приезжает такой командир танка, недоучка, из учебного полка в боевой и сразу заявляет: я не командир, я — вокалист. В полку, конечно, рады: тебя-то нам и не хватало! Так и командует танком наводчик, а вокалист знай себе арии из опер распевает. Все довольны. Лучших же умельцев, вроде нашего ювелира, учебный полк ни за что не отдает в боевые войска, а оставляет у себя под любым предлогом, чаще всего под видом инструкторов.