В сердце закрадывается тоска от предчувствия чего-то нехорошего. Спрашиваю:
- Что случилось, Миша? Где Дмитрий Евгеньевич?
- Он в полицейском участке. Забрали сегодня утром! Говорят – наркотики. Пока не смог ему помочь.
- А ты где был? За что я тебе бабки плачу, - злеет муж.
- Так он уже взрослый парень! Делает, что хочет. Мне трудно наступать ему на пятки!
- Тогда вали домой! Нечего хозяйские деньги зря прожирать. Или ошалел от свободы?
Таким суровым Женечку я ещё не видела. Но понимаю, он волнуется за своего единственного наследника.
- Лена, чей телефон звонит? Это у меня… Алло, алло! Да я это, я! В чём дело? Не может быть! Китайцы? Кинули? Твою мать! Понял, еду. Значит так, Лена! Остаёшься здесь. Берёшь адвоката и решаешь проблемы сына. Мишка будет тебе помогать. А потом пусть на родину катит - русским воздухом дышать! Я теперь возвращаюсь. Похоже, у нас кирдык в бизнесе намечается. Не провожай, милая. Время - деньги!
ПОЛИНА:
Звонят церковные колокола.
Сегодня праздник и милостыню подают хорошо.
Спасибо вам, люди!
Не забыть завтра деткам мороженое привезти.
Помоги им, Господи!
Хитроумная жиличка
- Ксюня, это ты мой «Симбикорт»* раскурочила? – вне себя от злости, Нина Петровна ворвалась в комнату своей жилички.
- Я нечаянно, - деланно скуксилась девушка, расчёсывая свои длиннющие волосы перед хозяйским трюмо.
- Зачем ты его трогала? Или тебе мама никогда не говорила, что трогать чужое нехорошо, - у хозяйки дорогого, но теперь непригодного к употреблению лекарства, на нервной почве задёргалось веко.
- Мне стало интересно, что это за препарат! Отвернула крышечку да немного пережала - она возьми и сломайся, - с наивным видом пятилетнего ребёнка продолжала оправдываться Ксения.
- Милочка, я молчала, когда ты пользовалась моим шампунем и мылом, когда без разрешения брала мой чай и сахар, но твоя нынешняя любознательность обошлась мне в полторы тысячи рублей.
- Я больше не буду, Нина Петровна. Простите меня, - опять притворно заныла Ксюня.
- Простить-то я прощу, но лекарство - пойдёшь и купишь. Пенсия моя маленькая, а за глупость надо отвечать. Чтобы к вечеру «Симбикорт» был, - немного успокоившись, квартирная хозяйка зашла в ванную комнату. - «Волосы – это наша гордость! Да, мам?»… Вот и догордились! Не поколение, а черепашки Ниндзя, - громко и с выражением продекламировала Нина Петровна и открыла кран с горячей водой.
За утренним туалетом она не услышала, как тихонько хлопнула входная дверь, и её молоденькая жиличка, предварительно собрав пакет со своими вещичками, смылась из её квартиры навсегда.
Целый день Нина Петровна находилась в нервозном состоянии, но к вечеру успокоилась и приготовила несколько новых объявлений с предложением комнаты одинокой девушке.
Через пару месяцев после этого случая она зашла в парикмахерский салон, где была постоянной клиенткой. Каково же было удивление Нины Петровны, увидевшей в роли новой парикмахерши свою бывшую жиличку. Обе сделали вид, что друг друга не узнали. Нина Петровна молча уселась в кресло перед зеркалом, и позволила парикмахерше поработать над её имиджем к летнему сезону. После поблагодарила, заплатила причитающиеся деньги и открыла дверь в кабинет к хозяйке заведения.
- Привет, Маришенька, - умильно улыбнулась Нина Петровна.
- Здравствуйте, Нина Петровна! Как здоровьице, как поживаете?
- Слава Богу, Маришенька! Смотрю, в вашем салоне новая девушка работает. По знакомству устроилась или как?
- Так Полинка в декрет ушла, вот и взяли эту. А хорошо она вас постригла! Кстати, её Ксенией зовут. Не познакомились ещё?
- Знакома я с ней, Маришенька, давно знакома… Жиличка моя бывшая. Некрасиво поступила она со мной: лекарство дорогое испортила и ушла, а за квартиру не заплатила.
- Да вы что? Огорошили! Такая милая девушка, всем улыбается и работает неплохо.
- Так она и мне улыбалась. Смотри, Маришенька! Аккуратно с ней, и посматривай. Шампуни ещё не пропадали?
- Кому они нужны! Такая мелочь…
- Тебе виднее, что мелочь, а что нет… Ладно, пойду я. Звони… Ежели чего.
И Нина Петровна совершенно не удивилась, когда вскоре в её квартире прозвенел звонок домашнего телефона, и она услыхала в трубке расстроенный голос хозяйки парикмахерского салона.
- Нина Петровна! Что же я тогда не прислушалась к словам вашим…
- Маришенька, ты мне насчёт Ксении звонишь? А что я тебе говорила! Обобрала?
- Не то слово! Весь новый товар умыкнула. Там тысяч на пятнадцать было! Крема, краски для волос, муссы, лаки разные - всё, что я для работы к лету приобрела! Вы представляете?
- Представляю, Маришенька. В милицию не хочешь заявить?
- А вы? Почему тогда не заявили? Комнату неофициально сдаёте?
- Втихую сдаю... Пенсия крошечная, а жить надо.
- Всем надо! Товар, который она украла, был нелицензионный, без необходимых документов. Она и пронюхала… Всё в глазки заглядывала, да улыбалась: «Ах, Марина Николаевна, какая вы умница! Настоящая бизнесвумен!» Я и доверилась – дура наивная. Поняла она, что если налоговая или санитарная инспекции о таком товаре узнают, то у меня возникнут неприятности… От того, негодяйка, и милиции не испугалась.
- Смотри, какой крутой наша общая знакомая оказалась!
- Да, уж, круче не бывает.
- И где она теперь?
- А никто не знает.
Долго ещё удивлялась Нина Петровна жизнеспособности нынешней молодёжи, но самым большим удивлением для неё было, когда осенью на автобусной остановке она увидела свою бывшую жиличку в новенькой форме курсанта школы милиции.
Ксения тоже узнала Нину Петровну, подмигнула ей, весело улыбнулась, козырнула и ловко запрыгнула в подошедшую маршрутку.
Бедная Нина Петровна, оцепенев, всё смотрела и смотрела вслед той маршрутке, сокрушаясь о будущем страны и поражаясь креативности молодого поколения… Потом достала из кармана мобильник, решив сообщить Маришеньке о новом явлении Ксении на район, но передумала и зашагала в сторону дома, соображая на ходу, какие документы могут понадобиться для предоставления в налоговую о сдаче частного жилья внаём.
* - "Симбикорт" - препарат для астматиков.
Невыездная дамочка
В одном большом-пребольшом городе и, конечно, в большом-пребольшом доме жила большая-пребольшая вредина.
В прошлом она была в силе и имела большущую власть. Но годы шли, вредина постарела, подурнела и стала никому ненужной… Только вредность, сидящая внутри её вредного организма никуда не делась. Да и куда ей было деться, если вокруг столько для неё неприемлемого, что оставаться в стороне, будучи на пенсии, ей не позволяла всё та же вредная привычка совершать вредные поступки, которые она сама оценивала как добродетельные и справедливые. Уж так ей казалось…