– Так, а это еще почему?
– Потому! Ты-то меня никогда так не целуешь!
– Типично женская логика, – Дражен бросил блокнот на стол, сошел с катера и направился к ресторану.
Когда он ушел, я с тревогой прислушалась к себе: зачем я с ним заговорила о поцелуях? Неужели я по-настоящему влюблена? Мне это совсем ни к чему. Скоро начнется учеба, последний решающий год, а Дражен… С ним так все непросто.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я взяла книгу Колетт, небрежно брошенную Драженом на стол. Надо же, с каким сарказмом он ее цитировал, а мне «Преграда» нравится. Это была уже не первая книга Колетт, которую я читала, и все лучше понимала: вот тот стиль, вот та манера, которая мне близка. Вскоре я наткнулась на фразу, которая как будто была специально подобрана, чтобы описать мое состояние: «Я чувствую, что разрастающаяся тень любви скоро накроет меня целиком, и я стану еще более жалкой, и мысли мои будут вертеться вокруг таких ничтожных вещей, как: «Любит ли он меня? Предает ли он меня? Пусть небо устремит все его мысли ко мне!”…»
Я очень хорошо запомнила тот день, когда видела моих героев вместе в последний раз. Утро началось удивительным рассветом. Я проснулась раньше обычного, заснуть не смогла и решила пойти искупаться. Когда вышла на берег и посмотрела вокруг, мне показалось, что я оказалась перед увеличенным до гигантских размеров полотном Моне. Наверняка, именно увидев нечто подобное, основоположник импрессионизма написал свою знаменитую картину «Впечатление. Восходящее солнце», давшую название целой эпохе живописи. За озером, из-за гор, почти растворившихся в заливавшем их свете, медленно выплывало огромное рыжее солнце. И по мере того, как оно, явно нехотя, расставалось с землей, небо начинало окрашиваться во все цвета радуги. И вскоре от солнца во все стороны потекли слоистые желтые, сиреневые, голубые и вишневые облака, отражавшиеся чуть менее интенсивными тонами в озере. Магия полотна, создаваемого художником по имени Природа, заключалась в том, что изображение постоянно менялось. Перед вами проходила целая череда пейзажей. Сколько живописцев бились над тем, чтобы передать вот такое безостановочное движение природы. Мне кажется, что лучше других это удавалось Ван Гогу. Но какой болью и горечью пронизаны все его письма, в которых он описывает свою изначально обреченную на провал попытку перенести на полотно эту бесконечную изменчивость.
Я позвала Дражена. И долго еще мы с ним любовались на импрессионистский шедевр под названием «Рассвет над озером Леман».
Вот в то утро я и увидела в последний раз нашу парочку, сидевшую, как всегда в обнимку, на своей любимой скамейке, также явно завороженную великолепным зрелищем.
День, начавшийся так ярко, и закончился, подарив на прощанье острые ощущения. Природа явно решила продемонстрировать, что она, как всякий истинный творец, способна создавать не только лирические произведения, но и драматические. Вечером мы с Драженом поехали на концерт рок-группы, проходивший в одном из пригородов Женевы. Но оказавшись на месте, идти на концерт раздумали. Солнце исчезло, небо заволокло тучами, потянуло легким ветерком и стало прохладнее. Захотелось погулять, хоть немного подышать свежим воздухом.
Мы пошли по тропинке к виноградникам на холме. Ветер становился все сильнее, а пейзаж все тревожнее. С одной стороны тропинки стояли, склонив головы, пожухлые подсолнухи. С другой стороны на скошенном поле из земли торчала выжженная добела стерня. Ветер становился все сильнее. В воздухе закружились почти черные листья, опаленные солнцем. «Как стаи галок», – подумалось мне. Для усиления чувства тревоги, охватившего меня, не доставало только аккордов марша Шопена. И они раздались. Откуда-то из-за невысокой горной цепи Юра прозвучали первые раскаты грома. Как будто этого было недостаточно для полноты впечатления, природа решила еще добавить и световые эффекты: сначала изредка, а потом все чаще и все больше совпадая по времени с грохотом, засверкали молнии.
Пожалуй, такой грозы Женева давно не видела. Всего было с излишком. Ураганного ветра, который, казалось, сломает даже толстенные вековые дубы. Грохота такого, будто начали разрушаться и обваливаться многотонными глыбами горы. Казалось, на землю обрушилась вся нерастраченная сила стихии, накопившаяся за долгие месяцы затянувшейся жары, когда даже ветру было лень шевелиться.
Мы решили, что вполне уже насладились весьма впечатляющим зрелищем и лучше не оказаться непосредственными участниками последнего акта спектакля под названием «Ливень». Мы едва успели добежать до небольшой церквушки, стоявшей на краю поселка. Дождь был такой, что все вокруг просто перестало существовать. Нас окружали со всех сторон серо-белые стены водопадов. В голову поневоле полезли строки из Библии о всемирном потопе. Стало по-настоящему страшно.