— Ну-ка угадайте, кто здесь?
И я угадал — это была очаровательная супруга Герберта Тальбота, торговца скотом из Грейндж-Хаус, Уэстмит.
Я остановил машину. Лениво вышел и заученным движением открыл багажник, чтобы опять вооружиться монтировкой.
Правдолюб
В свое время, когда я еще носил прямой пробор, мне казалось, что в отношениях между людьми нет ничего важнее, чем неукоснительная правдивость. Бывало, находясь в гостях, я не выдерживал и принимался кричать: «К чему вся эта болтовня? Чего вы добиваетесь, обманывая друг друга? Неужели мы разучились говорить правду?»
Откровенное признание очищает душу — таков был тогда мой девиз. Это настолько сильно действовало на окружающих, что порой мне удавалось за каких-нибудь двадцать минут очистить помещение. Доходило до того, что иные тихие обыватели, любившие посудачить о садоводстве, бридже и знавшие за собой эту слабость, пытались заранее выведать, буду ли я в гостях, прежде чем принять приглашение. Так продолжалось несколько лет, пока меня не вызвали в ирландский суд, где мое правдолюбие проявилось в полной мере.
Дело в том, что я попал в аварию. Стукнул машину, и ее владелец подал на меня в суд.
Мой отец решил нанять адвоката.
— Ни к чему, — сказал я. — Зачем тратиться? Правда на моей стороне. Я ехал по главной дороге со скоростью тридцать восемь миль в час. Он выскочил задом, понимаешь, задом из-за поворота, да еще закуривал сигарету. Нет, адвокат мне не нужен. Без него справлюсь.
Отец сказал, что, по его мнению, адвоката все же взять стоит. Юриспруденция — штука хитрая, и разумный совет никогда не повредит.
Когда мы приехали в суд, я было обрадовался, увидев знакомого судью. Он даже кивнул мне, когда мы садились.
Первым давал показания потерпевший. Должен сказать, его слова поразили меня. Он заявил, что дважды гудел, прежде чем выехать из переулка, затем удостоверился. что главная дорога свободна, еще раз дал сигнал и только потом стал медленно подавать задним ходом, держась вплотную к тротуару. Он уверял, что моя машина врезалась в него без всякого предупреждения, что только в последний момент он услышал рев мотора гоночного автомобиля, мчавшегося на огромной скорости. Он заявил также, что водит двадцать два года, ни разу не попадал в аварию и из-за полученной травмы не был неделю на работе.
Пришла моя очередь. Не скрою, я был очень зол. Как можно было так откровенно и гнусно лгать, да еще в суде, где, как мне казалось, говорить правду — священный долг каждого! Ко мне взывали мои попранные принципы. Я решил, что в своих показаниях ни на йоту не отступлю от истины: правда, только правда, ничего, ровным счетом ничего, кроме правды.
Поднялся мой адвокат.
— А теперь, — обратился он ко мне, — расскажите суду, как, по-вашему, обстояло дело.
Я встал. Глубоко вздохнул.
— Можете говорить сидя, если хотите, — сказал судья.
Я опять сел.
— Дело было так, — начал я. — Днем я играл в гольф. После гольфа выпил всего одну бутылку пива: в тот день я собирался в гости и не хотел заранее напиваться.
Тут поднялся адвокат потерпевшего.
— Разрешите, милорд, — сказал он, — задать вопрос ответчику.
Судья несколько удивился, но согласие дал.
— Скажите, вы много пьете? — спросил адвокат.
Я ответил не сразу.
— Вообще-то случается иногда. Особенно в гостях.
— У меня больше нет вопросов, — сказал он.
Я поймал на себе взгляд моего адвоката. Он сидел разинув рот.
— Так вот, — продолжал я. — В тот день я ехал осторожнее обычного. Дело в том, что за последнее время я уже получил пару хороших вмятин. С меня хватит. Да и в гости не хотелось опаздывать, — доверительно сообщил я судье.
Он кивнул. Судья не сводил с меня глаз, подавшись вперед всем телом.
— Но тут, — сказал я, — меня обогнал семейный «седан». Он был набит детьми, на верхнем багажнике стояла коляска, из-под нее торчал матрац. Сами понимаете, не плестись же мне за этим «седаном», вот я и прибавил газу.
Адвокат истца вскочил опять.
— То есть вы увеличили скорость? — спросил он.
— Ну да. Нажал на газ. Через полмили я его догнал и объехал.
Тут поднялся мой адвокат.
— Мистер Кэмпбелл, — сказал он, — у вас малолитражный двухместный автомобиль с мотором в семь лошадиных сил. К тому же ему двенадцать лет. Как вы думаете, с какой скоростью вы могли ехать, когда пошли на обгон? Полагаю, ваша машина вряд ли делала больше чем тридцать миль в час, учитывая ее возраст и размеры.
— Тридцать восемь, — поправил я. — Тридцать восемь миль в час. Я не спускал глаз со спидометра. А может, немного больше. У меня спидометр барахлит.
— Благодарю, — сказал мой адвокат. Он было собрался еще что-то сказать, но передумал. Сел и расстегнул ворот рубашки.