Когда ее оттащили от покойника, она побежала на кухню, схватила нож и хотела убить себя.
А когда нож отняли, она начала стонать.
— Убили его, убили, злодеи.
А потом закричала с безумным отчаянием.
— Не было, не было меня возле него! — вопила она, пока не охрипла и не потеряла сознание, и тогда прихожане, негодуя, отнесли ее в деревню, чтобы там привести в чувство.
— Мало того, — говорили они, — что он помер в грехе, так еще эта Вероника бога оскорбляет.
Между тем погода испортилась, и перед самым закатом стала приближаться гроза. Зелень, утром желто-золотистая, бледнела, блекла, переливалась на ветру. Из-за горизонта надвинулись огромные синие и лиловые тучи, которые вскоре тоже стали бледнеть и заволокли все небо сплошной серой пеленой, а свет застлали преждевременные сумерки. Сверкнуло, и потом прогремел охрипший, ленивый гром. Люди разошлись по домам. Дали знать кому надо. Двое крестьян из хора ждали, пока придут женщины, которых позвали обмыть и одеть покойника. Когда гроза стала утихать, они подошли к звеневшему от ливня окну и, остановившись у него, увидели сквозь ветви раскачивавшихся и гнувшихся деревьев далекое зарево, словно фонтан дымящейся темной крови.
— Горит, — пробормотали они в один голос.
Лицом к лицу с этим все увеличивавшимся бедствием и с этой смертью совсем рядом они почувствовали страх. Не произнося ни слова, они поглядывали в испуге на лицо ксендза Филиппа, выплывавшее из тени каждый раз при вспышке молнии.
Потом, повернувшись к окну, они принялись вполголоса разговаривать.
— В Гавлицах горит, — прошептал один из них, — в дом, должно быть, ударило.
Панна Винчевская[14]
В половине июня, перед самым отпуском, Наталия Штумская решила не полагаться больше на своих помощниц и самой проверить работу солдатской читальни в старой крепости.
Эта читальня не входила непосредственно в круг ее попечения. Наталия работала в центральном правлении «Общества культурной опеки над солдатами», а клуб и читальня крепости подчинялись местному отделению общества.
Но с некоторого времени начали поступать сведения, что служащая, которой доверена читальня, не справляется с работой. Наталия много раз обращалась по этому вопросу в местное отделение, но там всегда были заняты организацией торжественного завтрака, полдника, полкового праздника или полевой обедни по случаю вручения знамени. Когда бы она туда ни заходила, у стола председательницы всегда стоял очередной майор или капитан, в лихорадочном волнении припоминавший вместе с нею, что еще забыто, что еще не заказано, кто не приглашен. Офицер возбужденно восклицал: «Может, еще успеем» — и хватал телефонную трубку, а председательница, красивая, обаятельная дама с больным сердцем, пользуясь перерывом, наклонялась к Наталии и тихо, чтобы не мешать телефонному разговору, вызывавшему, по-видимому, в ней особенное благоговение, умоляла отложить пока щекотливое дело о так называемой «крепостной» читальне.
— Поверьте мне, — говорила она, — так много работы, что мы просто с ног валимся. С крепостью мы теперь наверняка не справимся. Да и наш библиотечный контролер сейчас ничего не сможет сделать — и так, бедняжка, везет на себе за троих. А сразу после праздника двадцать восьмого полка мы наведем там порядок.
Но после этого праздника необходимо было устраивать другой, а потом еще открывались сразу три новых клуба. Так и не дождавшись вмешательства местных властей в дела читальни, Наталия однажды утром проснулась с решением вмешаться самой, минуя, так сказать, соответствующие служебные инстанции.
С тех пор, как только выдавалось свободное время, она приходила в крепость в часы работы читальни, чтобы присмотреться к ходу работы. Ей бросилось в глаза немало упущений, а каждая встреча с библиотекаршей оставляла неприятное и вместе с тем немного смешное впечатление, в котором трудно было разобраться сразу.
Библиотекаршу звали Регина Винчевская. Специальной подготовки у нее не было, но, как говорили, она была общественницей, и даже «заслуженной», поэтому все полагали, что она должна справляться.
Побывав несколько раз в крепости и получив от панны Винчевской множество разъяснений, пробудивших одни лишь сомнения, Наталия однажды предупредила ее, что на другой день придет с утра, чтобы вместе провести учет инвентаря, проверить формуляры читателей и книгу учета посетителей. Выдачу книг она предложила на два дня прекратить. На другой день она встала рано и уже в четверть девятого села в трамвай, чтобы, как условились по телефону, быть к девяти на месте.