— Это же глупо, — Эльза сидела напротив безымянного, подтянув колени к себе и уткнувшись в них лицом. — Этого быть не может. Столько совпадений…
— Да какие совпадения… — вздохнул человек. — Уверен, что с остальными та же история. Ну и что нам делать?
— Не… Не знаю… — девушка всхлипнула. — Почему так? Я хотела помочь человеку… а он… Вместо крови — яд…
— Ты не виновата.
Человек рассказал Эльзе о том, как пять лет назад заболел чем-то странным. Как слово за слово его душа наливалась тоской, а потом — злобой, как он потерял имя, а врачи один за другим разводили руками: они не знали, что происходит с безымянным. И как по чистой случайности человек обнаружил, что донорство приносит облегчение. Тогда он не думал, что происходит с людьми, которым вливают его кровь. Но потом стал размышлять об этом, и вот, наконец, пришёл ответ.
Зря, — буркнул чайник.
— Это ужасно, — прошептала Эльза.
— Я не буду больше сдавать кровь, — сказал безымянный.
— А что тогда случится с тобой?
— Найду другой способ.
Он верил в это. Человек даже на тонущей шлюпке посреди океана во что-то верит. Ровно до момента, пока волны не сомкнутся над ним.
У него оставалось два месяца до критической черты. Безымянный не знал, что будет дальше, но мог предполагать, и варианты ему не нравились.
Человек уже чувствовал первые искорки, предвещавшие бурю. Он знал, как это происходит. Сначала приходит тоска — с каждым днём она становится всё сильнее, пока мир не становится настолько серым, что хочется умереть. Потом в душе начинает разгораться огонь, и шёпот чужого голоса раздувает неугасимую злобу.
Кровопускание приносит облегчение. Отступится ли шёпот, если просто излить кровь на пол? Раньше безымянный как-то не думал об этом. Теперь пришло время проверить.
Ты же знаешь, что ничего не выйдет, — сказало окно.
— Знаю, — ответил человек. — Но вдруг мы с тобой ошибаемся?
Закатав рукав, он надрезал вену и двумя иглами расширил рану, чтобы та не закрылась. Как и раньше, возникло ощущение облегчения, едва первые капли упали на пол, волна умиротворения захватила разум. Наверное, это действительно было в чём-то сродни наркомании.
На несколько дней человек даже поверил, что всё обойдётся.
Но через неделю тоска вернулась с новой силой, и человек со страхом ощутил в себе зачатки злобы. Где-то далеко на границе сознания появился и шёпот — пока ещё неразличимый, едва слышный. Скоро он усилится и можно будет даже различать слова. Шёпот захватит его голову, вонзится в разум. Подчинит себе. А человек даже не знает, как от него избавиться.
Он стал думать. Однажды к нему заглянула Эльза, и вместе они сходили в церковь — туда как раз привезли какую-то чудодейственную икону, и целая толпа верующих приникала к ней губами. Но шёпот лишь расхохотался, когда он переступил порог храма. Шёпот смеялся, когда человек наклонился поцеловать икону, и мерзко хихикал, слушая попа. Тот благословлял безымянного, не зная, что за существо стоит перед ним. И, конечно, не помогли ни икона, ни ладан, ни молитва.
Опечаленная Эльза ушла, пообещав прийти позже.
Шёпот говорил на каком-то непонятном языке, и если прежде человек не обращал внимания на его слова, то теперь вплотную занялся этим. Часами он слушал, записывал, а потом пытался искать их в Сети. Безрезультатно: или записанная им русская транскрипция оказалась бесполезной, или такого языка вовсе никто не знал.
В конце концов он забросил эти попытки и теперь целыми днями только лежал, не шевелясь и слушая шёпот. Шёл пятый месяц с момента последнего визита в донорский пункт. Можно было бы снова вскрыть вену, но какой в этом смысл, если через несколько дней шёпот вернётся? Он не сможет пускать себе кровь настолько часто.
Он смертельно болен, и выхода нет.
Человек ударил кулаком по дивану. Костяшки пальцем слегка саднило — он занимался этим второй день. Кровь кипела, в голове звенел чужой голос. Шипящие слова гуляли в мозгу, лезли в разум, раз за разом штурмуя последние крепости, которые выстраивал человек. Не сдавался он только из чистого упрямства.
В кармане у него лежал перочинный нож — настоящий, швейцарский. Когда станет совсем невмоготу, он поможет. Наверное, стоило бы сделать это сейчас — получится ли у него потом? Но безымянный привык идти до конца.
И тут в дверь позвонили.
Не открывай! — крикнули стены.