В Москве столько национальностей, что и всех пальцев ста человек не хватит сосчитать. Особенно в студенческих общежитиях живет одна треть россиян, остальный — китайцы.
Одно правило, действующее для всех российских общежитий — никаких гостей после десяти. На входе грозно сидела бабушка-одуванчик, старательно заполняя что-то в журнале. Ей в компаньоны вручили пожилого охранника, который развалившись на стуле, смотрел любимую телепередачу «Пусть говорят».
Студенты народ отчаянный, наглый и оттого и обезбашенный. В каждой общаге есть свои лазейки, чтобы обойти двух перцев на входе. Против лома есть приём!
Сава, первокурсник, жил от силы дня три в общежитии, но про лаз был наслышан от соседа по комнате, уже умудренного опытом старшекурсника. Система была незамысловата и легка в исполнении. Не было еще и дня, чтобы Сава не сказал то, от чего уши других краснеют или не сделал то, за что потом другим стыдно. Но не ему.
Барцу же, новообретенный на курсе экономики товарищ, по природе своей стеснительный и молчаливый парень. В пустой комнате голодный комар пролетает мимо него. До того он незаметный.
На нарушение чего-либо Барцу был просто неспособен. Ни морально ни физически. Но вот уже как пять минут Сава его толкал вверх в малюсенькое окно женской душевой. Душевая одна на все пять этажей пользовалась огромным спросом. От пара розовые стены были все в капельках. Час пик — в девять утра и десять вечера. В предбаннике собирались целые толпы девушек. Пока ждали очередь, сплетничали, известное дело.
— Давай, цепляйся. Я страхую. — Сава на согнутых коленях, пыхтя, толкал друга вперед. Ноги держал на плечах. Пока Барцу карабкался, Саве то и дело приходилось терпеть удары. Шея уже была красная от напряжения, вены выступили как неровные грядки картошки, посаженой недотепой-дачником.
— Там женщины, я их вижу. — Барцу в ужасе зажмурился и оттолкнулся обратно.
— Конечно женщины! Это единственный проход, подтянись… эх, — Сава в противовес толкал вперед. Сдаваться — последнее дело. — Вечером есть вредно, знаешь?
— Да не могу я. Они меня увидят. — Барцу отчаянно толкался назад. В маленькую форточку успела пролезть только его черная макушка.
— У меня сейчас плечи просядут к земле. Лезь!
Дальше медлить уже было нельзя. Эх, была — не была, подумал Брацу и, резко толкнув форточку от себя, проскользнул половиной тела в душевую и застрял, как известный зверь в известной сказке.
Раздался возглас на китайском. Предположительно матерный.
На счастье Барцу, в предбаннике находилось всего три китаянки. На несчастье ногих китаянок, Барцу тоже находился в помещении. Наполовину. Девчата не растерялись и со всех сторон дали ему бой разноцветными полотенцами. Под визги парень не мог двинуться ни назад, ни вперед. В панике он только отклонялся корпусом вправо и влево. Уже спешило подкрепление из душевых кабин. Зрачки Барцу расширялись, он резко начал толкаться назад.
Сава не понял, что происходит, схватил за ноги и начал толкать вперед. Слыша крики, он принял стратегически важное — снять ремень с Барцу и попробовать протолкнуть дальше.
Пленный окончательно перестал понимать, что происходит. С одной стороны его мутузят, а с другой стаскивают штаны. Тут уже пришлось отбиваться и ногами, чтобы потом не ехать домой в одних трусах, предвкушая взгляд отца.
Получив пяткой в глаз, Савелий бросил затею стягивать ремень, и перешел к запасному плану — стянуть с форточки своего подбитого товарища. Не всё, что хочется сбывается. Там уже китаянки, словно сирены, не хотели отпускать свою добычу.
Как бы то ни было, на удачу Барцу, Савелий всё же оказался сильнее дам и победил в этой неравной схватке.
Оказавшись на земле с расстегнутым ремнем, хлопая своими черными глазами, Барцу спросил, — это что было?