Четвертое июня. Я пошла на судебный процесс и села в зале. Там были сотни людей, многие из них довольно-таки хорошо одетые. Но я нашла место. Это тот самый человек. Незнакомец из поезда. Он так шикарно там смотрелся, возвышаясь над всеми этими людьми. Вначале выступал обвинитель и сказал много жутких вещей, а потом Алберт Мерритт представил доказательство. Я буду теперь называть его Алберт, ему это так подходит. И затем обвинитель задавал ему вопросы про эту девушку Алврик, и он отвечал на них так, что не сразу поймешь, что же он имеет в виду. Обвинитель привлек весь свой сарказм, но на суд это не произвело должного впечатления.
Он сказал, что Алберт и раньше делал такие вещи, обвинитель так сказал, ужасный тип. Но адвокат Алберта совершенно верно ответил: «Вы занимайтесь своим делом и не отвлекайтесь на посторонние вопросы. Он той другой девушке ничего плохого не сделал. Давайте ближе к делу».
И мистер Обвинитель не знал, что еще сказать. А судья говорит:
— Согласен с вами.
Алберт не допускал в отношении себя никаких вольностей. И я, разумеется, в отношении него не допускала. Я обожаю таких вот сильных мужчин, которые не допускают никаких вольностей.
Да, и у него имелось алиби! Он вел себя очень умно, очень! Обвинитель до него вообще не дотягивал. Я пробыла там весь день. И поздно вечером суд вынес решение: не виновен. У обвинителя вид был очень глупый, было бы здорово, если бы Алберт сделал с ним то же самое, что он сделал с этой девушкой, Алврик, так им и надо. Ну, да всего сразу не бывает, и уже одно то хорошо, что Алберт освободился, и в суде ему аплодировали.
Пятое июня. Я говорила с Албертом. Это все слишком чудесно. Его лицо во всех газетах, и он говорил со мной целых пять минут. И мы с ним собираемся встретиться еще раз. Ему уже две девушки сделали предложение. Какая наглость с их стороны!
Десятое июня. Последние несколько дней просто замечательные. Слишком замечательные, чтобы писать о них в дневнике. Слишком замечательные, даже чтобы просто пытаться. Я встречаюсь с Албертом каждый день. Мы ходили в Гайд-парк. Там мы немного повздорили с одним человеком из-за стула. Тот человек сказал, что это его стул. А Алберт просто сшиб его с ног. Алберт — он такой! Он не потерпит унижений. Я знала, что он именно такой, сильный, как только я его увидела тогда, в поезде. В вагоне первого класса.
Одиннадцатое июня. Я помолвлена с Албертом. Это так прекрасно, что у меня нет слов. Мы будем жить в небольшом бунгало, где-то у моря. Алберт попросил меня перевести мои сбережения на его счет. Он сказал, так будет удобнее. Я скопила почти двести фунтов. Я так и сделаю, чтобы просто выразить свое доверие Алберту.
Десятое июля. Мы с Албертом поженились. Это так чудесно, и хочется об этом писать и писать. Но Алберт говорит: не надо. Потому что можно сглазить наше счастье, описав его словами. Это нужно держать при себе, говорит он.
Я хочу делать только то, что Алберт мне велит. Поэтому писать больше не стану.
Вот и все, что есть в дневнике. И что мне теперь делать? Мне грустно, что я больше не вижусь с Эми, и я не знаю, что же на самом деле случилось с Элис Алврик, и с той, другой девушкой до нее. Но если я с этим пойду в полицию, они решат, что я дурак.
ИСТОРИЯ, РАССКАЗАННАЯ ОФИЦИАНТОМ
— Нынче я уж не особо официанствую, — сказал старый официант. — Гостиница меня опекает, мне платят приличную пенсию, а если надо в чем-нибудь подсобить, это с нашим удовольствием. И тут я не в накладе. Воспоминания? Что ж, таковые у всех у нас имеются, хотя за пятьдесят лет работы официантом в «Экстрасплендид» воспоминаний у меня наберется наверняка поболе, чем у простых смертных. Многим, конечно, доводилось обслуживать роскошные ужины разок-другой в году, ну или несколько раз, зависит, как кому свезло. Но вряд ли много кто прислуживал на таких ужинах день за днем, неделя за неделей, как выпало мне, ну, или почти так. Вы не думайте, что официант во время большого ужина не особо чего заметит. Уж он-то видит намного больше остальных. Они сами каждый беседует с двумя-тремя людьми и выслушивает речи, это я про гостей, а официант видит и слышит все. И не просто видит и слышит, он же может попробовать все те же закуски, что и гости, при желании для того имеются тайные и ненавязчивые способы. Само собой, воспоминаний у меня хоть отбавляй. Ну-ка, дайте подумать. Пожалуй, самые роскошные ужины из всех устраивались человеком по имени Блег. Он закатывал такие ужины! И всегда шикарно одевался, это я сразу понял, с первого взгляда. Так вот, ужинал он обычно в специальной зале, которую «Экстрасплендид» всегда оставлял за ним, заявлялся в белом галстуке, в белом жилете и во фраке с иголочки, и все его гости одеты так же роскошно, а уж дамы разодеты в пух и в прах! И почти все они оттуда же, откуда и он, — из низов, такое у него было происхождение, он был подметальщиком.[11] Да и остальные были того же пошиба, а иные и того хуже, мужчины и женщины, разодетые все в пух и прах, как я уж говорил. И был еще один тип, всегда болтался возле Блега, такой скользкий субъект, он был единственный из всей их компании, кому сподручно было носить вечерний костюм.
11
Подметальщик — в XIX — начале XX века человек, который сметал в стороны грязь на улице перед идущими по улицам состоятельными людьми в надежде получить чаевые.