- Левша Фип! – кричит он. Берни оборачивается и смеется.
- Нет, - говорит он Гормону. - Это всего лишь манекен Фипа.
Герман подходит и касается меня дрожащим пальцем.
- Нет, - говорит он. - Это не манекен. Это Левша Фип.
- Да ведь это всего лишь дерево, - хихикает Спеллбингер.
- Вы ошибаетесь, – вздыхает Герман Гормон. – Это Левша Фип. Он превратился в дерево, отведав «Рикис».
- Нет, ты сошел с ума!
- Посмотрите на это. – Герман Гормон роется в своем набитом портфеле и что-то достает. Это деревянная собака.
- У меня есть собака, - говорит он. - Вчера вечером я накормил ее «Рикис». А сегодня у меня вместо пса вот эта деревянная игрушка.
- Но почему — как?
Герман все объясняет. Он рассказывает, что случилось со мной вчера. Два артиста высокого полета слушают и разинув рты.
- Вчера вечером я пошел домой и экспериментировал, - говорит им Гормон. - Я обнаружил, что растительные вещества, из которых я делаю свои «Рикис», вызывают странную реакцию в организме любой формы животной жизни. Любой, кто поглощает «Рикис», приобретает черты растительной жизни, особенно деревьев. Фип съел «Рикис» и превратился в дерево. И собака тоже. Это кое-что доказывает.
- Может быть, это доказывает, что Фип – собака, - недобро говорит Берни.
- Я всегда считал, что только Бог может создать дерево, - добавляет Спеллбингер.
- «Рикис» могут сделать дерево, - настаивает Гормон. - Клянусь вам, это не болван, а Левша.
Адвокат Берни смотрит на меня и пожимает плечами.
- Ну, - бормочет он, - он не может ни говорить, ни двигаться. В нем нет ничего дурного. Мы просто продолжим, как планировали, включим программу и забудем о ней.
Он улыбается.
- Конечно, ты должен пойти на работу и снова изменить формулу «Рикис» перед завтрашним шоу. Иначе все превратятся в дрова от поедания этой добавки. Не то чтобы я возражал против этого, но деревянные люди не купят второй пакет.
Он смеется. Герман Гормон смотрит на него. Я стою, чувствуя себя зубочисткой-переростком.
- Ты же не всерьез! – вопит изобретатель. - Ты не можешь быть таким бессердечным. Это человек — мы должны как-то помочь ему выбраться из этой ужасной ситуации! И я, конечно, не могу пересмотреть свои «Рикис» и изобрести новую еду для завтрака всего за одну ночь!
- Послушай, - говорит адвокат Берни, жуя сигару. – Ты делаешь то, что я говорю. У меня контракт с твоей подписью. Займись делом и держи рот на замке.
Спеллбингер кивает и выглядит очень самодовольным. Маленький Герман Гормон знает, что он не может ожидать от него сочувствия.
- Я ... я не буду этого делать, - говорит он, выпятив подбородок. - Это слишком бесчеловечно.
- О да, - хихикает Берни. - Потому что, если ты этого не сделаешь, я скажу полиции, что ты скормил завтрак Левше Фипу и превратил его в дерево. Это убийство.
Гормон в ужасе отступает. Двое мужчин кивают ему и подмигивают.
- Повинуйся мне или копам, - говорит ему Берни. Он хмуро смотрит на мое деревянное лицо. - Что касается тебя, Фип, если ты все еще слышишь меня, - тебе тоже лучше вести себя прилично. Или я могу натравить на тебя дятлов.
- Мы художественно его обрежем, - ухмыляется Спеллбингер.
- Сделаем из него индейца из табачной лавки! – хохочет Берни. - Но Фип будет вести себя хорошо, я уверен. И Герман тоже. И никто никогда об этом не узнает.
- Постучи по дереву, - смеется Спеллбингер, ударяя меня по голове.
- Э-э... – сглатывает Гормон.
- В чем дело?
- Я бы хотел взять Левшу домой, - предлагает маленький изобретатель. - Возможно, если я изучу его состояние, то смогу найти ключ к изменению формулы «Рикис».
- Хорошо, - говорит адвокат Берни. – Только без шуток или присядешь за убийство.
Гормон почти в панике, когда слышит это. Но он поднимает мое деревянное тело дрожащими руками и тащит меня к машине. Мы едем домой.
- Ты меня слышишь, Левша? – вопит Гормон. Я не могу ему ответить. Он просто смотрит на меня и качает головой.
- Ужасное дело, - вздыхает он. - Я никогда себе этого не прощу. Как мне вытащить тебя из этой передряги? И как я могу выбраться из этого? Я не говорил адвокату Берни, что почти все наши деньги тратятся прямо сейчас — у меня есть партия «Рикис», которые ждут, чтобы их положили в коробки, а те обойдутся нам по крайней мере в 50 000 долларов. Так что, если я сегодня вечером изменю формулу и выброшу все это, мы разорены. И они убьют меня, когда услышат об этом завтра.
Хотел бы я ему помочь. Хотел бы я помочь себе. Но я просто сижу, как болван, пока мы не доберемся до берлоги Германа Гормона.