— Абэд для багатых. Абэд для багатых.
Ашот пробивался через толпу. Голос его крепчал. Мужичок как будто даже стал выше ростом. Он втягивался в процесс, разогревался, заражался. Каждый раз как в первый, по новой, по новой. Вирус?
— ...с яйцем. С картоплем. Домашние пиряжки.
Он то и дело останавливался. Умудрялся достать нужный пирожок, не терял равновесия. Не терял из рук денег при расчётах. Пирожки продавались. Когда он добрался до каменных рядов под открытым небом, его термос практически опустел. На рядах стояли профи — профессиональные торговцы, — опытные, многолетние, всегдашние, укоренённые, неруси, много земляков, как всегда высокомерных, насмешливых, понтовитых торгашей, в массе — деревенских.
— Эй, Ашот. Порцию шашлыка принёс бы лучше. Абэд для багатых. Абэд для багатых. Правильней было бы сказать тебе: Абэд для бэдных. А, Ашот?
— Самвел джан, кажьдаму своё, брат. Бэри пиряжёк лучше.
— Ашот джан, — вступал в разговор другой торгаш, — Сколько лет тебя знаю, всё на трамвае ездишь. Запорожца хоть купи. Не позорь нас, армян. Что люди подумают.
— Э-э-э! Сэрож джан! Что хотят, то и пусть думают. Мнэ какое дело, брат. Тэбе какое дэло, брат. Ты катаэщь свой «Москвич» по Бэзлюдовке, и, слава богу. Катай. Пиряжёк возьми.
— Брат, двигатель на тачку прикрепи, быстрей дело пойдёт. Ха-ха.
Подобные разговоры всегда заканчивались дружным весёлым смехом.
Ашот никогда не обижался:
— Глупци, да! Бэздэльники. Зачэм на них врэмя тратить. Пускай сэбэ вэсэлятся да.
Если он смог их развеселить, разве плохо это? Тем более что пирожки у него брали они регулярно. У Ашота были и другие постоянные клиенты, привилегированные: менты, охрана. Денег за пирожки он с них не брал, они и не предлагали. Так что десять-пятнадцать пирожков уходило на сторону. И так каждый раз, каждый торговый день. Он это учитывал, принимал в расход. Зато никто ничего никогда у него не спрашивал. Откуда? Что? Какое мясо? Где разрешения? Где изготавливалось? В каких условиях? Где санитарная справка, заключение? И тому подобное, и тому подобные вопросы. Его прикрывали, его предупреждали, когда надо, ему дали зелёный свет: работай, зарабатывай, делись. За всё надо было платить, иначе не выжить. Пирожками платить — не худший вариант. Торгуй себе на здоровье. Ашот и торговал, тихо, скромно. Ашот — сама скромность. Кому он нужен? В полутора миллионном городе. Только слышно по рынку, раздаётся то тут, то там:
— Абэд для багатых. Абэд для багатых.
Кому это мешает?
— Эй, Ашот. — Подошёл работник охраны, протиснулся: в комуфляже, молодой, здоровый, мордастый, с наглой самоуверенной рожей. Предупредил: — К мосту не ходи сегодня. Там, где менялы и напёрсточники. Облаву ждём. Чужие затесались, проучить надо. Так что не суйся. Я тебе ничего не говорил. Ага.
— Конэчно, Валера джан. Спасибо.
— Дайка ещё пару с мясом. Карифан ко мне пришёл, сослуживец. Угощю.
— Конечно-конечно. Бэри, сынок, бэри. На… одын, другой. Салфэтку вазьми. Кущай на здоровье. Кущай.
Спустя полтора часа после своего приезда Ашот вернулся к киоску — киоску «Союзпечать» — с пустым ящиком, без пирожков.
— Валя джан! Ты кущала? Почему не кущала? Вай ме. Каждый раз ждёщь. Зачем ждёщь? На, бэри — это билящи, для тэбя. Ещь, сестра, ещь. Я пойду дальше. Этот пустой сюда, этот сюда. Ты кущай-кущай. Клиент падаждёт.
— Спасибо, Ашотик. Слышал, вчера ювелирку ограбили? В Центральном.
— Зачем слищал? Зачем аграбили? Нет, не слищал.