На акварели, написанной вскоре после взятия Пиллау (1626), показано, как шведский флот перекрывает подход к Данцигу. Изображены шведские и голландские корабли, а также гребная лодка шведской таможенной инспекции.
Люди были ослаблены и однообразной пищей, и отсутствием витаминов. Матросы ели в основном солонину и соленую рыбу.
Служить на флоте было куда тяжелее, чем в армии, поэтому туда по королевскому предписанию брали самых крепких и здоровых. Все шведские мужчины в возрасте от 15 до 60 лет несли воинскую повинность. В обязанность пасторам было вменено вести перепись мужчин их приходов. Одного из десяти забирали для службы в армии или на флоте. В 1620 году король приказал призывать на флот лишь мужчин в возрасте от 18 до 40 лет, а не заполнять экипажи, как это делали прежде, «калеками и неполноценными». Однако даже самые сильные выдерживали недолго без традиционного «допинга».
Единственным лекарством от цинги, спасением от заражения гнилой водой и пищей, способом хоть как-то согреться, было пиво. Согласно морскому уложению от 1535 года на 40 человек выделялась одна бочка пива в сутки, это примерно три литра на человека. В 1559 году норму подняли до одной бочки на тридцать человек, а к середине XVII века довели потребление до четырех литров в день на одного члена экипажа. Пиво было трех сортов, отличавшихся качеством и крепостью. Самое крепкое и лучшее, господское пиво, предназначалось для начальников и капитанов, судейское пиво входило в норму шкиперов и штурманов, а корабельное пиво, которое было в два раза слабее «благородных» сортов, давали «простым».
Густав Адольф, обеспокоенный высокой смертностью среди экипажей, предписал в 1628 году тщательно соблюдать нормы поставок на флот хлеба и пива, чтобы «люди могли получать достаточное снабжение и не были вынуждены пить соленую воду, ставшую в прошлые годы причиной многих болезней, расстройств и смертей, к неудобству Его Королевского Величества и государства».
Не будем заблуждаться, говоря о королевских мотивах. Густавом Адольфом двигала никак не жалость, а лишь практические соображения. Король спокойно относился к собственной возможной гибели и даже запретил хирургу вырезать засевшую у него в теле польскую пулю, желая сохранить ее как военный сувенир. В смертях подданных он также не видел причины для переживаний: главное, чтобы они успели выполнить свой долг. Помочь им в этом должно было новое военное законодательство, введенное в действие в 1621 году, незадолго перед походом на Ливонию. Это был свод самых суровых военных законов в Европе. Смертной казнью карались 44 различных нарушения. За оскорбление Бога, в том числе за пьяные ругательства, грозила смерть: «Да умрет он, без права на помилование». За пьянство или сон на посту — смерть. Попытка ударить командира наказывалась отрубанием правой руки, если же это происходило в боевых условиях — виновника казнили. За необоснованное бегство подразделения с поля боя всех офицеров казнили, а среди рядовых по жребию выбирали для казни каждого десятого. За воровство отрезали уши. Штурман, который «из-за небрежности наскочил на скалу», наказывался килеванием, кроме того, он должен был оплатить ремонт из своего кармана. Килевание заключалось в протаскивании на канате под водой с одного конца корабля до другого.
Польский король Сигизмунд Ваза до последнего дня своей жизни не оставлял надежды вернуть шведский престол. Он покинул этот мир за полгода до своего главного врага Густава Адольфа, судьба лишила его удовольствия наблюдать «Льва с севера» поверженным. Приписывается Петеру П. Рубенсу. Масло (1575–1640).
Матроса, жаловавшегося на еду, заковывали в кандалы и на десять дней сажали на хлеб и воду. Тот, чья «небрежность приведет к загоранию корабля, да будет сам брошен в этот огонь. Отказавшийся исполнить приказ на первый раз наказывается килеванием. При вторичном неповиновении виновный приговаривается к расстрелу».
Тяжелая жизнь на борту, частые смерти от болезней и жестокие наказания за малейший проступок превращали ожидание боя в куда более страшный период, чем само сражение. Там хотя бы существовала возможность отличиться или погибнуть: любой из этих выходов мог казаться матросам более привлекательной альтернативой, чем мучительное умирание во время затянувшегося патрулирования. Но шанс вступить в схватку с поляками появился лишь в конце ноября 1627 года.