Но наибольшую славу Чапману принесла его работа по созданию самого совершенного в мире шхерного флота.
Времена викингов и их быстроходных гребных лодок давно канули в прошлое, и, казалось, Балтийское море навсегда отдано парусу. Но в XVIII веке утраченное было уважение к веслу вернулось. Во время войн Карла XII с Петром I сильный шведский флот раз за разом сталкивался с необычной и унизительной ситуацией: русские ладьи, пользуясь безветрием, обходили застывших с повисшими парусами противников и совершали нападения на шведский берег. Шведский вице-адмирал Гидеон фон Нумерс сетовал на то, что «хитроумный враг», используя штиль, темноту и мелководье, «мчался как летучий огонь, и наши корабли смогли бы его догнать разве что при почти штормовой погоде».
С выходом России на берега Финского залива и приобретением части Финляндии потребность в гребном флоте для Швеции стала жизненной необходимостью. Корабельный флот, приспособленный для действий в открытых районах Балтики, был непригоден для обороны мелководных шхер и небольшого участка моря к западу от Аландского архипелага, по которому русские могли подойти прямо к Стокгольму. Швеция столкнулась с необычной задачей: нужно было в техническом отношении вернуться в прошлое и приступить к строительству галер. На Балтике эти суда строить не умели. Законодатели корабельных мод — Нидерланды и Англия — также ничем не могли помочь. И шведские офицеры отправились в ознакомительные поездки по странам Средиземноморья. Только в этом теплом море еще выжили старинные галеры, тяжелые весла которых опускали в воду прикованные цепями к скамьям рабы или преступники.
Но выяснилось, что средиземноморские галеры для финских шхер непригодны из-за своей величины и большого количества гребцов — до пятисот человек. Шведские мастера стали строить галеры, лучше приспособленные для местных условий, но они все равно обладали массой недостатков, главным из которых оказалась проблема размещения пушек. По бортам из-за весел их ставить было нельзя, поэтому пришлось довольствоваться тремя орудиями, установленными на носу.
Чапман спроектировал пять типов гребных судов, ставших развитием конструкции галеры. Это — пойама, удема, турума и хэммема (две модификации) — названные так в честь районов Финляндии. Они лучше ходили под парусом и требовали меньшего, чем галеры, экипажа. Двухпалубные турума и хэммема, получившие название шхерных фрегатов, несли, ко всему прочему, и очень мощное вооружение: турумы — 24 двенадцатифунтовых пушки, а хэммемы — 18. На каждом весле сидело по три солдата, которые были не только гребцами, но и морскими пехотинцами.
Однако самым выдающимся изобретением Чапмана стали своеобразные плавучие боевые машины: пушечные шлюпы и пушечные ялики. Шлюп длиной около 20 метров был вооружен двумя мощными двадцатичетырехфунтовыми пушками, установленными на носу и на корме. Он мог вести дуэль на равных даже со шхерным фрегатом и абсолютно превосходил галеру. Экипаж шлюпа составлял около шестидесяти человек. При движении на веслах эта «танкетка» развивала приличную скорость до двух с половиной узлов, при этом две мачты с парусами снимались и укладывались на дно.
Если пушечный шлюп можно назвать «тяжелой боевой машиной», то пушечные ялики играли роль легких. Это были своеобразные плавучие орудийные лафеты длиной 12–17 метров. Чтобы корпус не развалился при выстреле установленной на носу восемнадцати- или двадцатичетырехфунтовой пушки. Чапман спроектировал для него диагональные усилители. Ялики приводились в движение семью парами весел, их экипаж составлял 24 человека.
Удема — один из созданных Чапманом новых типов судов для шхерного флота. Несмотря на ряд оригинальных технических решений, удема оказался неудачными кораблем, плохо ходившим и на веслах, и под парусом. Поэтому было построено всего три корабля этого типа.
За два года до начала войны Чапман демонстрировал свои «танки» королю, и тот пришел в восторг. Густав не был военным специалистом, но, как человек театральный, отличался хорошим воображением: он сразу понял, что шлюпы и ялики открывали совершенно новые возможности войны в шхерах.
Чапман не только изобрел эти грозные малютки, которые могли наступать, но и разработал основу подвижного морского боя, где шлюпы и ялики должны были играть ведущую роль.
До него тактику действий шхерного флота безуспешно пытался выработать командующий шхерным флотом Аугустин Эренсвэрд. В 1761 он написал, что «какие-либо определенные указания по ведению подобных боев дать невозможно». Через десять лет, на повторный запрос Густава III о выработке тактических предписаний для шхерного флота, старый адмирал вновь не смог ответить. Специалисты досконально изучили тактику боя в открытом море. Сначала шла борьба за ветер: следовало занять наветренную сторону, откуда можно было диктовать дистанцию боя и выйти из него в случае неудачи. Затем начиналось сражение, во время которого корабли, выстроившись в линии, шли параллельными курсами, стреляя изо всех бортовых орудий. Здесь все решали пушки и нервы. Самым страшным преступлением считалась потеря линии: за этот проступок командира в лучшем случае снимали с должности, но иногда дело заканчивалось смертной казнью или разжалованием в матросы. Брешь, образовавшаяся в линии, была равносильна пролому в крепостной стене: в нее тут же устремлялся враг. Но как выстроить линию в узких шхерах, среди островов и мелей? На этот вопрос ни один из морских теоретиков ответить не мог. Знали лишь, что следует контролировать ключевые участки прибрежных фарватеров, поэтому применялась так называемая позиционная тактика: на берегу устанавливались артиллерийские батареи, а шхерный флот выстраивался для обороны и ждал лобового столкновения с противником.