— Знаете, тоскливей сексуальных оргий нет ничего на свете. Эти оргии… меня охватывало какое-то безумное чувство… все эти скользящие туда и обратно члены… простите…
— Ничего.
— Все эти скользящие туда и обратно члены, сплетенные ноги, работающие пальцы, рты, все тискают друг друга, потеют и полны решимости своего добиться так или иначе.
— Я почти ничего не знаю о подобных вещах, Джо, — сказала Эдна.
— По-моему, секс без любви — ничто. Все имеет смысл, только если между участниками возникает какое-то чувство.
— То есть люди должны друг другу нравиться?
— Это помогает.
— А если они друг другу уже надоели? Если они просто вынуждены вместе жить? Экономические причины? Дети? Все такое?
— Оргиями тут не поможешь.
— А чем?
— Даже не знаю. Может, обмен…
— Обмен?
— Ну знаете, когда две пары очень близко знакомы и меняются партнерами. Появляется, по крайней мере, возможность для чувств. Допустим, к примеру, мне давно нравится жена Майка. Уже много месяцев. Я все время наблюдаю, как она ходит по комнате. Мне нравится ее манера держаться. Ее манера держаться вызывает у меня любопытство. Мне интересно, знаете ли, с чем эта манера связана. Я видел ее сердитой, видел пьяной и трезвой. А потом — обмен. Ты с ней в спальне, ты наконец-то ее познаешь. Возникает возможность чего-то настоящего. Конечно, в другую комнату Майк уводит твою жену. Удачи тебе, Майк, думаешь ты, надеюсь, ты не хуже меня как любовник.
— И это вправду действует?
— Ну, я не знаю… Обмен может привести к конфликтам… впоследствии. Все это необходимо обсудить… как следует обсудить, заранее. И потом, люди могут попросту мало знать, сколько бы они все это ни обсуждали…
— А вы достаточно знаете, Джо?
— Ну, эти обмены… Думаю, некоторым они подходят…может быть, многим. А мне, кажется, они не годятся. Я чересчур строгих правил.
Джо допил свой стакан. Эдна поставила свой, не допив, и встала.
— Слушайте, Джо, мне надо идти.
Джо направился к ней через комнату. В этих брюках он был похож на слона.
Она увидела его большие уши. Потом он схватил ее и принялся целовать. Сквозь все выпитое пробивался скверный запах у него изо рта. Запах был просто отвратный.
Часть его рта оставалась свободной. Он был силен, но сила его не была безупречной, она умоляла. Эдна отвернулась, но он все равно ее обнимал.
ТРЕБУЕТСЯ ЖЕНЩИНА.
— Отпусти меня, Джо! Ты слишком спешишь! Отпусти!
— Зачем же ты, сука, пришла?
Он вновь попытался ее поцеловать, и ему это удалось. Это было ужасно. Эдна резко подняла колено. Удар пришелся в цель. Он схватился за промежность и рухнул на ковер.
— Боже, боже… зачем ты это сделала? Ты хотела меня убить…
Он принялся кататься по полу.
Ну и задница, подумала она, у него мерзкая задница.
Она оставила его кататься по ковру и бегом спустилась по лестнице. Воздух на улице был свежий. Она услышала, как разговаривают люди, услышала их телевизоры. Идти до ее квартиры было недалеко. Она почувствовала, что нужно еще раз принять ванну, выбралась из своего синего вязаного платья и тщательно вымылась.
Потом она вылезла из ванны, насухо вытерлась и накрутила волосы на розовые бигуди. Она решила с ним больше не видеться.
Христос на роликах
Перевод Виктора Когана
Это был маленький кабинетах на третьем этаже старого здания неподалеку от дешевых притонов. Джо Мейсон, президент «Роллеруорлд инкорпорейтед», сидел за обшарпанным письменным столом, который он арендовал заодно с кабинетом.
На столе, сверху и по бокам, были вырезаны надписи: «Рожденный умереть». «Одни покупают то, за что других вешают». «Дерьмовый супец». «Ненавижу любовь сильнее, чем люблю ненависть».
На единственном оставшемся стуле сидел вице-президент, Клиффорд Андервуд. Имелся там и один телефонный аппарат. Кабинет пропах мочой, однако туалет находился в сорока пяти футах дальше по коридору. Имелось и окно, выходившее в переулок, пожелтевшее окно с толстыми стеклами, которые пропускали в помещение тусклый свет. Мужчины курили сигареты и ждали.
— Когда ты велел ему прийти? — спросил Андервуд.
— В девять тридцать, — сказал Мейсон.
— Это не имеет значения.
Они ждали. Еще восемь минут. Оба закурили по новой сигарете. Раздался стук.
— Входи, — сказал Мейсон. Это был Урод Канджаки, бородатый, шесть футов шесть дюймов, триста девяносто два фунта. От Канджаки дурно попахивало. Пошел дождь. Слышно было, как под окном гремит товарняк. Это направлялись на север двадцать четыре вагона, битком набитые коммерцией. От Канджаки все еще попахивало. Он был ведущим игроком «Желтых курток», одним из лучших хоккеистов на обоих берегах Миссисипи, на расстоянии двадцати пяти ярдов от каждого берега.