И Колька обернулся. Еремченко смотрела сурово, выжидающе.
— Чего же вы так… — он скривил губы. — Может, я хотел еще кое-что сказать… Признаться…
— Стоит ли? Того, в чем вы уже признались, для суда вполне достаточно, — равнодушно произнесла Еремченко. — А тут могут еще срок добавить… Подумайте, Костылев!
Колька помолчал секунду, потом решительно вернулся к столу.
— А может, я хочу получить сполна? — с горькой лихостью спросил он. — Чтобы рассчитаться? Насовсем?
…Прошел час после того, как увели Кольку, а Еремченко все никак не могла успокоиться. Возбужденно шагая по комнате, она вспоминала каждую подробность в признании Костылева и вслух анализировала его поведение. Ишмухамедов листал «дело» и поощряюще улыбался.
— Знаете, Захар, ведь он ничего не утаил! Все рассказал! Даже многое такое, о чем мы и не догадывались! Брюки из ЦУМа и «Колоса» он взял, но мог в этом не признаваться. Кроме предположений, у нас на этот счет ничего за душой не было. А брюки из салона мужской одежды? — Она начала загибать на руке пальцы. — А брюки со стола закройщица в ателье мод? А куртка из ларька на Никольском рынке? А брюки из универмага на Геологострое? Об этих кражах его мы даже знать не могли, потому что никто о них не заявлял… Нет, я верю, что парень исправится. Есть у него самолюбие!
Суд учел чистосердечное признание Костылева в совершенных кражах и приговорил его к трехлетнему заключению в исправительно-трудовой колонии. С той поры минуло полтора года. Недавно сестра Кольки встретила Валю на улице и, передав ей очередной привет, поделилась радостью: скоро брата освободят. Досрочно.
«За образцовое отношение к труду, примерное поведение и активное участие в культурной жизни колонии»
— Так сказал начальник. Николай школу там закончил. Возмужал, Я ему гостинцев принесла, а он: «Ты еще и передачи носишь!» — говорит. И так — всякий раз. Просто не верится — как изменился человек!
Весь второй райотдел милиции радовался этой вести.
— Вот, Валя, и первая ваша победа, — сказал Ишмухамедов, пожимая руку Еремченко. — Поздравляю!
— Это вам спасибо, Захар. Помните, вы сказали: «Процесс перевоспитания правонарушителя начинается в кабинете следователя»? Я запомнила!
— Ну, это не мои собственные слова… А то, что запомнили, — хорошо. И вот вам в награду поручение. По вашей части, так сказать. Связанное с подростками.
Первая встреча Захара Ишмухамедова с этим преступником состоялась в конце 1963 года. Она была одинаково неожиданной и неприятной. Долгие поиски одного из похищенных мотороллеров привели следователя на квартиру гражданки Ратушковой, которая в то время заведовала клубом Биокомбината. След оказался верным: мотороллер был здесь. Правда, он представлял собой груду железа, так как его тщательно, со знанием дела разобрали и сложили в угол до лучших времен. На вопрос, откуда появился мотороллер в ее квартире, гражданка Ратушкова дала исчерпывающий ответ:
— Да сынишка приволок! Сказал — товарищ попросил отремонтировать…
«Сынишка» — великовозрастный балбес — глупо улыбался.
Все запчасти Ишмухамедов привез в свой кабинет, затем вызвал пострадавшего. Бывший владелец мотороллера явился, посмотрел на бывшую машину и оскорбленно пожал плечами:
— К чему мне этот металлолом?
Чтобы замять дело, гражданка Ратушкова в присутствии следователя отдала потерпевшему триста рублей. Ишмухамедов не воспротивился этому: «сынишка» ее ушел от ответственности по суду ввиду своего несовершеннолетия — прокуратура дело прекратила, и оно было сдано в архив. И если такая компенсация убытка пострадавшему была по форме незаконной, то по сути своей она отвечала все же понятиям справедливости.
В общем же Валерий Михайлов произвел на Захара впечатление хотя и несовершеннолетнего, но вполне совершенного негодяя.
Потом не однажды в разговорах между собой следователи упоминали имя Михайлова. Для этого поводов было сколько угодно. То он имел какое-то косвенное отношение к ограблению, то находился поблизости от места, где происходила драка, то был замешан в пьяном дебоше. Но в делах следствия Михайлов не фигурировал: прямых улик против него не было. Чувствовалось, что дружки оберегают его.
Долгие раздумья и профессиональная интуиция подсказывали Ишмухамедову, что Михайлов держит в страхе своих дружков-приятелей. Что-то они знают такое, что накрепко прищемляет им языки. Но что? Нужен был случай, который помог бы разобраться в этом.
Такой случай представился. Это произошло 26 сентября 1964 года на вечере в 58-й школе. Один из старшеклассников, отличник и активист — назовем его условно Сашей Пономаревым, — вышел по чьему-то вызову во двор. Саша так и не успел увидеть того, кто его вызвал: предательский удар пришелся прямо в лицо, и юноша рухнул с переломленной челюстью.