— Кассиров опросили? — повернулся Беркович к подошедшему сержанту Соломону.
— Сейчас опрашивают, — сказал Соломон. — Пока никаких результатов.
— Кто-нибудь слышал выстрел?
— Никто не признается. Но тут был такой шум…
— Звук выстрела легко отличить от криков толпы.
— Конечно, — согласился Соломон, — но тут еще взрывали хлопушки, и петардами, похоже, кто-то баловался…
— В помещении? — удивился Беркович.
Соломон не ответил. Старший сержант выслушал сбивчивый рассказ Левингера. Картина складывалась достаточно очевидная, но для розыскных работ практически безнадежная. В третьем раунде оба боксера устали и вели ближний бой, кружась друг вокруг друга. Зусман провел серию ударов, от которой Левингер с трудом защитился, а в сдедующий момент уже Левингер нанес Зусману удар левой и отскочил в сторону, чтобы нейтрализовать ответную атаку. Но Зусман упал, как подкошенный — головой вперед.
— Значит, в момент выстрела Зусман был открыт? — спросил Беркович. — Я хочу сказать, что убийца мог выстрелить, не опасаясь, что ненароком заденет вас или судью?
— Он мог попасть в кого-то из зрителей! — воскликнул Левингер, только сейчас, похоже, осознавший, что могло произойти, если бы убийца промахнулся.
— Нет, — покачал головой Беркович, — в зрителей он попасть не мог, пуля вошла бы в покрытие ринга. Но все равно, стрелок он, конечно, отменный… Скажите, вы хорошо знали своего соперника? Были у него враги? Может, кто-нибудь ему угрожал?
— Мы знакомы семь лет, — медленно заговорил Левингер. — Познакомились вскоре после репатриации. Он приехал в девяносто первом, я — в девяносто третьем. Вместе тренировались, бывали друг у друга… Сколько боев провели, я уж и не помню. А враги… Нет, старший сержант, насколько я знаю, никто Леониду не угрожал. Он работал охранником, жил один, жена его бросила через несколько месяцев после приезда в Израиль.
— Где она живет сейчас?
— Уехала с сыном в Америку. Леня им звонил время от времени. Женщины у него потом были, но не постоянные подруги… Приятелей много, он… был… общительным. С женщинами расставался легко, они с ним — тоже. Никаких шекспировских страстей. Ума не приложу, кто бы хотел его смерти! Пойти на такой риск…
— На самом деле риск был далеко не так велик, как кажется, — заметил Беркович. — Крики, взрывы хлопушек и петард, все смотрят на ринг, момент самый критический…
— Никто не видел убегавшего человека?
— Ему и убегать не нужно было. Спрятал оружие, смешался с толпой… Скорее всего, он и сейчас там, снаружи — смотрит и слушает, как развиваются события.
— Ужасно! — воскликнул Левингер. — Нужно всех задержать, проверить, из какого оружия недавно стреляли…
— Три тысячи человек? И вы думаете, убийца будет дожидаться? Нет, господин Левингер, нужно выяснить, кто хотел убить Зусмана.
— Никто, — сказал Левингер. — Леня был…
Боксер замолчал, какая-то мысль пришла ему в голову и поразила своей очевидностью. Так, во всяком случае, показалось Берковичу — Левингер нахмурился и даже закусил губу.
— Вы что-то вспомнили? — мягко спросил старший сержант. — Пожалуйста, не нужно самому делать выводов. Скажите мне.
— Что? — Левингер очнулся. — Я подумал, что, если бы пуля попала Лене в руку… Он мог остаться жив.
«Нет, — подумал Беркович, — не это пришло тебе в голову. Тебе вдруг представилось, что на пути пули мог оказаться и ты».
— Если вы вспомните что-нибудь, — сказал он вслух, — звоните мне по любому из этих телефонов — на работу или домой, или по сотовому…
Левингер взял листок, протянутый старшим сержантом, и вышел, продолжая в задумчивости морщить лоб.
Беркович вызвал рефери, а затем тренеров обоих боксеров. Рассказы их практически не отличались друг от друга и никак не помогли понять, откуда был произведен выстрел. Беркович задал всем троим тот же вопрос: были ли у Зусмана враги, не угрожал ли ему кто-нибудь в последнее время?
— Нет, — решительно сказал тренер Серж Безыменский, естественно, знавший Зусмана лучше других. — Дела у него шли прекрасно, тренировки — тоже. Враги были только на ринге, да и враги ли? Соперники — конечно. А вне ринга — друзья, вот как Моше, к примеру.
— Не знаю, — пожал плечами рефери Ваксман, отвечая на попрос Берковича. — Я обоих знал, конечно, но так, шапочно. Встречались в зале…