Из разговоров Беркович представил себе характер Теодора Клинкера — порывистый, крутой, себялюбивый. Приступы бешенства. Возражений не терпел. Женщин считал существами низшего порядка. Если женщина принадлежит мужчине, измена исключается полностью. Что ж, такой человек вполне мог, выйдя из себя, убить изменницу. Но он не стал бы стреляться! Пожизненное заключение за убийство — это все-таки жизнь, которую Клинкер слишком любил, чтобы расстаться с ней из-за чьей бы то ни было измены.
Но все-таки он пытался покончить с собой — никаких сомнений быть не могло. Кроме Теодора и Мирьям, в квартире никого не было. Дверь закрыта на задвижку. Окно закрыто и заперто. У манекенщика, нового друга Мирьям, надежное алиби — когда произошла трагедия, он находился в Эйлате на демонстрации мод.
По идее, Теодор должен был, убив Мирьям, позвонить в полицию — это было бы вполне в его характере. Почему он выстрелил в себя?
Когда уже стемнело, Беркович вернулся в квартиру убитой и принялся ходить по комнате, пытаясь воссоздать картину произошедшего. Наклонившись, старший сержант принялся внимательно рассматривать место, где лежал пистолет, пытаясь определить траекторию его падения. Что-то светлое лежало под диваном — увидеть этот предмет можно было только если низко наклониться и смотреть под определенным углом. Беркович потянулся и двумя пальцами вытащил бумажную салфетку. Он уже собирался бросить ее на стол, но, передумав, начал вертеть бумагу в руках.
Неожиданная мысль пришла ему в голову, и Беркович, достав из кармана сотовый телефон, набрал номер эксперта.
— Ты еще у себя? — спросил старший сержант. — Я сейчас приеду. Есть дело.
…Час спустя, когда изучение салфетки было в первом приближении закончено, Хан сказал Берковичу:
— Пальцевые следы убитой, но это естественно — салфетка ведь из ее квартиры. Но вот что удивительно: бумага четко сохранила контур рукоятки пистолета. Мирьям держала оружие, обернув рукоять салфеткой. И я не понимаю…
— Ага! — воскликнул Беркович. — Мне тоже так показалось, но нужно было подтверждение. Чего ты не понимаешь? Стреляла Мирьям, вот что. Видимо, Теодор довел ее, и она решила его убить, а потом инсценировать самоубийство на почве ревности. То, что намерение было вполне обдуманным, я не сомневаюсь, иначе появление салфетки не объяснить. События развивались так. Теодор обычно ходил с оружием, пришел с ним и на это свидание. Как обычно, вытащил пистолет из-за пояса — все так делают, верно? — и положил на стол или тумбочку. Когда он отвернулся, Мирьям выстрелила. Но ведь она не прирожденная убийца и, к тому же, женщина. От вида крови и шатавшегося Теодора она пришла в ужас, а он все не терял сознания. Не знаю, отнял ли Теодор пистолет у Мирьям, или она уронила его, а он поднял. Скорее первое. Мирьям опустилась на диван, ногой случайно затолкнув салфетку так, что ее трудно было увидеть. Теодор выстрелил, пистолет выпал из его руки и оказался под стулом… Вот и все.
— Черт, — сказал Хан. — А ведь если бы эта салфетка не нашлась…
— Теодору грозила бы тюрьма, — кивнул Беркович. — Иногда полезно заглядывать под диван. Учту на будущее.
Убийство в офисе
Старшего сержанта Берковича вызвали на работу в семь утра — у него был день отдыха, вставать не хотелось, в кои-то веки появилась возможность отоспаться, но телефон звонил не переставая, и пришлось поднять трубку.
— Здоров же ты спать, — сказал знакомый голос сержанта Соломона. — Извини, конечно, но, похоже, без тебя не обойдется.
— Что случилось? — спросил Беркович, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу.
— Убийство в офисе фирмы «Нефеш». Убит менеджер фирмы Гай Лискер. Звоню с места преступления. Жду тебя — шеф распорядился, чтобы расследование провел ты.
— Благодарю за доверие, — вздохнул Беркович. — Говори адрес…
Офис компании «Нефеш», занимавшейся разработкой дизайна интернетовских страниц, находился на третьем этаже девятиэтажного административного здания на набережной Яркон. День был субботний, и в здании, по идее, никого быть не могло. Сержанта Соломона Беркович нашел в комнатке ночного сторожа на первом этаже сразу за входной дверью. Сторож, молодой человек лет двадцати пяти, сидел на диванчике и раскачивался, как на молитве.
— Убийца проник в здание совершенно элементарно, — сказал Соломон, — этот тип по имени Арон Шехтман, который называется сторожем, даже не потрудился запереть дверь…