— Но это вообще бред! — воскликнул Хан. — Честно говоря, я не понимаю даже того, почему они оставили этого дурака-сторожа в живых. Специально для того, чтобы он мог их описать полиции?
— Да-да, — закивал Гольдштейн. — Это нелогично. По-моему, сторож никого на самом деле не видел и все выдумывает. Двинули ему по голове, ничего он не помнит, но не хочет выглядеть в глазах полиции полным болваном и трусом, вот и придумывает.
— Нет, — покачал головой Беркович. — Никто Шехтмана по голове не бил, нет у него на темени ни шишки, ни кровоподтека. Он был в полном сознании.
— Знаете что я думаю? — нерешительно сказал Гольдштейн. — Надо бы проверить этого Шехтмана. Вам не кажется, что он сам впустил убийц в здание? Может, ему заплатили? Он их впустил, а потом они его связали, чтобы полиция не подумала чего-то дурного. Он и двери на этаж для убийц разблокировал!
— Да, это очевидно, — согласился Беркович. — Вот только доказать факт сговора трудновато. Понятно, что и описания бандитов тоже вымышлены, слишком уж они карикатурны. Но это слова. Надо иметь что-то более существенное, чтобы прижать сторожа и заставить сознаться.
— Один момент, — сказал эксперт. — Вы забыли о том, что Лискер был знаком с убийцей. Если принять версию о том, что преступники подкупили сторожа, то откуда Лискер мог знать того, кто вошел к нему в кабинет?
— Почему же… — задумчиво проговорил Беркович. — Люди, знавшие Лискера, решили свести с ним счеты, подкупили сторожа, поднялись на этаж…
— Не могли найти более простого способа? — удивился Хан. — Подкараулить на улице, например! Зачем им лишний свидетель?
— И зачем они, кроме убийства, еще и на грабеж пошли? Я все думаю об этом блоке сигарет и игровой приставке…
— Да, — согласился эксперт. — Преступники вели себя совершенно нелогично.
— Или мы пока не можем понять их логики, — возразил Беркович.
— Я бы на вашем месте крепко прижал сторожа, — сказал Гольдштейн. — Он наверняка соучастник.
— Я бы тоже так думал, — вздохнул Беркович, — если бы не блок «Кэмел».
— А почему этот блок сбивает тебя с толку? — спросил Хан.
— Зачем сторож о нем вообще упомянул? Ну, допустим, его приятели не удержались… Хотя, согласитесь, логики здесь ни малейшей. Но даже если все так и было, к чему было Шехтману сообщать о пропаже?
— А может, и пропажи не было? — усомнился Хан. — Может, он просто на ложный след наводит?
— Возможно. Только вот на какой?… Ты уже закончил здесь? — спросил Беркович у эксперта.
— Да. Никаких следов. Собственно, этого и следовало ожидать: убийца стрелял с порога, ни до чего не дотрагивался. Одна улика — пистолет, но и он, скорее всего, до убийцы не доведет, иначе оружие не бросили бы.
— Сторож наверняка все знает, — убежденно повторил Гольдштейн. — Займитесь этим типом!
— Непременно, — кивнул Беркович и вышел в коридор.
Он, конечно, собирался еще расспросить Шехтмана, но совсем не о том, о чем говорил Гольдштейн. Берковичу не давали покоя блок сигарет и игровая приставка. Это ведь даже не смешно, господа — совершить хладнокровное убийство, а затем — мелкое воровство. Будто речь шла о двух независимых преступлениях…
Когда старший сержант вернулся в комнату сторожа, Шехтман сидел на диване и о чем-то увлеченно рассказывал Соломону, закончившему заполнять протокол. «Как он быстро пришел в себя», — подумал Беркович.
— Сколько вы им заплатили? — спросил старший сержант, и сторож оборвал рассказ на полуслове.
— Кому? — напряженно спросил он.
— Мальчишкам, — объяснил Беркович. — Только не врите, вы уже достаточно лапши повесили мне на уши. Вы ж понимаете, мальчишек найти будет достаточно просто, это ведь не мафиози, они тут обычно бегают, потому вы их и наняли.
— Не понимаю, — пробормотал Шехтман.
— Все вы прекрасно понимаете, — резко сказал Беркович. — Хотите расскажу, как было дело? У вас произошел какой-то конфликт с Лискером, и вы решили убить менеджера. Любой другой убийца подкараулил бы его на улице, а вам было проще сделать это здесь. Вы поднялись наверх и застрелили Лискера, а пистолет бросили. О том, где вы его взяли, я еще спрошу, ведь это не ваше оружие. Потом вы вышли на улицу, нашли двух ребят — тут неподалеку вечно какая-нибудь подростковая компания ошивается — и посулили награду. За что? За то, чтобы они вас хорошенько связали. Они так и сделали, а потом увидели сигареты и приставку… Взрослый не стал бы красть все это, согласитесь, а подросток…