«Обычно мы проверяем отпечатки пальцев», – заметил он, – «но эти мы увидели даже без пыли. Эти квадраты бумаги – не обычная древесно‑целлюлозная газетная бумага. Они были вырезаны из глянцевой бумаги таких журналов, как «Лайф» и «Сатердей ивнинг пост», на которой хорошо видны отпечатки пальцев. Вот к чему я клоню. Мы не сидим и не ломаем голову над тем, почему человек, который пошёл на такие тщательные меры предосторожности, чтобы скрыть свою личность, должен все испортить, оставив отпечатки пальцев. В сотнях дел, которые попадают к нам в руки, мы видим, что преступники постоянно делают подобные «косяки».
В данном случае это может быть недосмотром, а может быть, это просто куражом. Мы тоже часто видим подобное. Это почти характерно для преступного ума. Но что бы это ни было, мы не позволяем этому сбивать нас с толку. У нас есть рутина, понимаете? И именно рутина – когда весь отдел работает вместе – раскрывает дела, а не вдохновение, догадки или какие‑то внезапные выводы, которые использует ваш друг профессор», – добавил он в мою сторону.
«Мы получаем много подобных случаев», – продолжил он, – «гораздо больше, чем думает общественность. Общественность считает, что похищения – это редкость и что они происходят только тогда, когда попадают в заголовки газет. Но на самом деле это совсем не редкое преступление. Как и в случае с шантажом, преступник имеет все преимущества, и это делает таковое довольно распространённым преступлением. В большинстве случаев жертва расплачивается в течение одного‑двух дней, и на этом всё заканчивается. Чаще всего они даже не сообщают об этом в полицию – боятся мести.
Именно это и произошло. Доктор Джон Риган получил это сообщение, через два дня расплатился и вернул свою дочь Глорию. Похитители держали её под наркотиками, поэтому она ничего не могла рассказать. Они с отцом отправились в «Серебряную туфельку», ночной клуб и игорное заведение. Её отца отозвали, чтобы ответить на телефонный звонок. Когда он вернулся, официант сказал ему, что его дочь встретила друзей и пошла с ними в другой клуб. В этом не было ничего необычного. Он остался, провёл пару часов в игорных залах наверху, а затем отправился домой один. Письмо пришло по почте на следующее утро. Позже по телефону ему сообщили, где оставить деньги и где забрать дочь. Похитители оказались верны своему слову, и на следующий день он получил свою дочь обратно.»
«А потом, я полагаю, он позвонил в ваш офис», – сказал я.
Джонстон покачал головой. «На самом деле, нет. Это один из тех случаев, о которых мы обычно не слышим. Даже когда мы занялись этим, доктор Риган был не слишком сговорчив. Он говорил, что заключил сделку и должен оную выполнить. Это, конечно, чушь, но, полагаю, ему не нравилось говорить, что он боится. А мы не могли на него давить. Он важный человек в нашем городе – попечитель нескольких благотворительных организаций, входит в общественные комитеты и всё такое. И он богат. Я не имею в виду богатство модного доктора. Собственно говоря, он уже много лет не практикует, за исключением, может быть, своего старшего брата Филипа, у которого было больное сердце и который жил с ним. Его деньги приносит недвижимость. У него много собственности в городе. С таким человеком не потягаться.
Частный детектив по фамилии Саймс, который руководит местным отделением «Национальных расследований», дал нам наводку и принёс записку.» Он жестом указал на фотостат на столе. «Его вызвал Филипп Риган, старший брат. Предполагалось, что он не будет заниматься расследованием, а просто выступит в роли посредника и займётся передачей денег. Полагаю, идея заключалась в том, что если доктор сам попытается заняться этим делом, то его могут обмануть – забрать деньги и не предоставить ничего взамен, кроме, возможно, требования ещё денег. Оказалось, что в этом нет необходимости. Похититель позвонил врачу, тот выполнил его указания и вернул дочь. Когда я спросил его, почему он не поручил это Саймсу, он ответил, что никогда не собирался этого делать и привлёк его только потому, что его брат был обеспокоен.
Дочь вернулась, и доктор Джон Риган хотел прекратить это дело. Но на следующий день у его брата Филипа случился очередной сердечный приступ, и он умер. Саймс был обескуражен всем этим. В смерти не было ничего предосудительного. Филипу Ригану было около шестидесяти, и он уже много лет страдал коронарной болезнью. Он мог умереть в любой момент. Полагаю, причиной могло стать волнение, вызванное похищением и возвращением девушки в состоянии наркотического опьянения. Но Саймс беспокоился о сокрытии похищения, а смерть его клиента вдобавок ко всему беспокоила его ещё больше. Вероятно, это было просто совпадение, подумал он, но, с другой стороны, могла быть какая‑то связь. Он связался со своим нью‑йоркским офисом, и они велели ему сообщить об этом нам. Тот факт, что он имел дело с Филиппом, а не с доктором, немного облегчил ему задачу. Он не был обязан следовать желаниям доктора в этом вопросе, поскольку, строго говоря, тот не был тем, кто нанял его.