– Тот, с кем вы так яростно сражались во имя истинной науки?
– Да. Академия подтвердила мою правоту. Но общественное мнение было не на моей стороне, в то время все увлекались индийской медициной. Короче говоря, этот человек сейчас находится в Париже. Я не знаю, что ему здесь надо. Я считал, что он давно мертв и похоронен. Его идеи сейчас в моде, как никогда, а справедливость, как известно, не чурается популярной науки. Если бы у этого следователя было немного больше ума, он не поставил бы меня в неловкое положение. Сейчас я буду вынужден опять встречаться с моим бывшим оппонентом. Вы ведь понимаете, что для меня унизительно переделывать свою же экспертизу, поэтому рассчитываю, что вы замените меня в этом деле. Я знаю, что вы изучали яды очень тщательно и разбираетесь в них не хуже меня.
Я поклонился этой небескорыстной лести, исходящей из уст великолепного человека и доктора.
– Итак, все решено. В час дня вы должны быть на улице Кассет, 102.
– Это дом покойного?
– Да! Кстати, вот письмо судебному следователю, где указана причина моего отсутствия. Вы должны отдать ему это.
После чего доктор Б. встал и с некоторым волнением пожал мне руку.
– Идите, мой дорогой мальчик, – сказал он, – попробуйте убедить представителей закона признать мою правоту и не позволяйте Виксону взять над вами верх. Помните, что наша профессиональная честь в ваших руках, защитите ее от невежества и шарлатанства. Не забудьте сообщить мне, как все прошло, по окончании экспертизы.
Голос доктора Б. немного дрожал, когда он произносил эти слова. Блеск в его глазах выдавал глубокий интерес моего престарелого профессора к исходу надвигавшейся битвы. Виксон был единственным человеком в мире, которого добрый доктор действительно ненавидел. Я пообещал ему, что сделаю все возможное, чтобы отстоять принципы истинной науки.
Час спустя я был на чердаке Максимилиана Хеллера. Философ казался спокойнее, чем накануне вечером. Его лихорадка почти полностью прошла.
– Сегодня утром я чувствую себя намного лучше, – сказал он, – ваше общество вчера стало для меня большим облегчением. Бывают случаи, достаточно редкие, когда одиночество вредно для меня. А вчера меня преследовало воспоминание, годовщина… ужасно... Но давайте двигаться дальше. Есть ли у вас какие-нибудь подробности об этом таинственном событии? Я думал об этом всю ночь. Совершенно очевидно, что этот человек невиновен.
Я вручил ему вчерашнюю газету, которую он очень внимательно прочитал.
– Мне было бы действительно интересно посмотреть, чем все это закончится, – пробормотал философ.
– Если хотите, я могу провести вас в дом, где произошло преступление, и вы сможете присутствовать на экспертизе.
– Правда? – сказал он, глядя на меня с удивлением. – Как это возможно?
Я рассказал Хеллеру о моем кратком разговоре с доктором Б. и о той роли, которую я согласился сыграть.
– Что ж, я обязательно пойду с вами, – решительно сказал Максимилиан, – мне нужно знать, что произошло. Я впервые за два года выйду за пределы этой комнаты. У меня чувство, что начинается новая жизнь. Что бы вы сказали, если бы я спас этого человека от эшафота? Разве это не странно? Я стал бы филантропом. Но я делаю это не из любви к человечеству, напротив, моя цель – показать все пороки системы правосудия. Ибо без меня, если бы все шло своим чередом, невиновный человек умер бы, осужденный приговором своих собратьев.
Я не смог сдержать улыбку.
– Вы уверены, что Герэн не виновен?
– Да.
– Вы уверены, что сможете доказать его невиновность?
– Да.
– А вы сможете найти настоящего преступника?
– Да.
Он расхаживал по чердаку длинным шагом, как лев, которому не терпится вырваться из клетки.
– Да, – воскликнул он восторженно, – я хочу снова увидеть дневной свет. Сегодня я войду в мир, из которого добровольно изгнал себя! Здесь есть тайна, которую я хочу разгадать и тьма, которую я хочу исследовать. Я решил самые сложные социальные проблемы, почему бы мне не решить еще одну задачу? В тот день, когда люди возведут на эшафот этого несчастного человека, я хочу предстать перед ними, волоча настоящего виновника к их ногам, бросая его в пищу палачу и забирая назад невинного. Но не думайте, что меня интересует этот человек. Какая мне разница, убьют его или нет?
Максимилиан преобразился. Его лицо, бледное и измученное от долгих страданий, было залито почти сверхъестественным сиянием, его конечности, вялые прежде от лихорадки, снова обрели свою естественную силу. Его жесты были твердыми и решительными, а красивая голова высоко поднята.
Я до сих пор помню, даже по прошествии стольких лет, какое яркое впечатление на меня оказали голос и мироощущение Максимилиана Хеллера. Я почувствовал какое-то тревожное удивление. Признаюсь, я боялся, что высокопарная речь и пророческий тон были лишь признаками психического расстройства, симптомы которого я обнаружил ранее.