Обхватив ладонью ее затылок, Брендан запрокинул Элинор голову, яростным поцелуем впился ей в губы, и огонь разлился по ее жилам. Не в силах оторваться, Брендан легко опрокинул ее на подушки и сам лег рядом. Руки его, казалось, были везде, лаская обнаженное тело Элинор, и она сгорала в пламени, которое ничем нельзя потушить. Она испуганно задрожала, попытавшись отодвинуться. Но Брендан, лаская, крепко прижал ее к себе, и Элинор вдруг почувствовала, что никогда и нигде ей не будет так хорошо, как сейчас. То, что они делали, внезапно показалось ей единственно правильным, единственно возможным. Горячие поцелуи Брендана заставляли ее гореть в пламени страсти. Теперь Элинор уже не понимала, как могла раньше считать его ужасным. И тут Брендан, отыскав ее ладонь, прижал ее к щеке, а потом, с какой-то пронзительной нежностью поцеловав пальцы, сказал очень просто:
— Я с радостью умер бы в тебе, если бы мог.
Элинор слабо улыбнулась, но в глазах ее стоял невысказанный вопрос. И это удивление на ее лице будто прорвало невидимую преграду, еще сдерживавшую до сих пор бушующее в нем желание. Упав на нее, Брендан с какой-то голодной страстью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Элинор почувствовала на себе тяжесть его будто выкованного из железа тела. Вдруг что-то еще более твердое с силой уперлось ей в живот. Рука Брендана скользнула ниже. Он спустился вниз, обжигая поцелуями ее упругий живот, и вот уже его голова зарылась меж ее бедер, и Элинор показалось, что она больше не выдержит. Поцелуи Брендана были настолько интимными, настолько чувственными и сладкими, что из груди ее вырвался стон. Она инстинктивно задвигалась: сначала — потому, что ей хотелось избежать столь шокирующих прикосновений, а потом… потом она и сама не знала почему… Ей казалось, она превратилась в сверкающий шар, который сейчас взорвется…
Так и случилось. И Элинор, которая чувствовала, что она вдруг разлетелась мириадами сверкающих искр, странно было ощущать под собой грубый мех покрывала… изгибаться под тяжестью горячего мужского тела. Но прежде чем она успела прийти в себя, что-то твердое скользнуло меж ее бедер, и она снова ахнула, чувствуя странную наполненность, когда он принялся осторожно входить в нее. На мгновение ее ослепила боль, но Брендан, шепча ей на ухо нежные слова, снова осторожно задвигался в ней, и боль куда-то исчезла, сменившись острым желанием еще теснее, если возможно, слиться с ним, стать с ним единым целым.
И этот миг наконец пришел. Элинор почувствовала, как Брендан напрягся и с какой-то яростной силой задвигался в ней. Исходящий от него жар сжигал ее. Все плыло у нее перед глазами, пламя свечи кружилось вокруг нее, сливаясь в сверкающий круг, и отблески его играли на влажной от пота бронзовой груди Брендана. Элинор казалось, что он несет ее вверх, к облакам, в сверкающие дали. Это было как смерч, как шторм в океане. Напряжение все нарастало, вздымалось волнами, пока их не выбросило на берег и весь мир вокруг них, казалось, разлетелся вдребезги. Брендан, еще тяжело дыша, приподнял голову, и Элинор увидела отблески пламени в его потемневших глазах. И вдруг ее словно осенило — она поняла, что что-то изменилось в них обоих. Что бы там ни было дальше, ни он, ни она уже не будут такими, как прежде.
Она была настолько уверена в том, что он чувствует то же, что не сомневалась — первые слова, которые она от него услышит, будут словами нежности и удивления. Но Брендан, легко погладив ее по щеке, только мягко улыбнулся. — Интересное завершение вечера, не так ли, миледи?
Сердце Элинор сжалось.
— Интересное? — протянула она, словно пробуя слово на вкус. — Что ж, я согласна. Благодарю вас, сэр, — чопорно добавила она.
Улыбка Брендана стала шире.
— Интересное. Удивительное. Потрясающее.
Она чувствовала, что дрожит всем телом, и до боли закусила губу, чтобы не дать вырваться словам, которые буквально висели на кончике языка. Что ж, она сама сказала, что хочет этого, подумала она. И видит Бог, она действительно этого хотела! И дала слово, что потом не станет жалеть.
Однако она уже пожалела. Потому что ей вдруг показалось, что больше ей никогда уже не придется пережить ничего столь же сладостного, как то, что случилось между ними сейчас…
— Да, да, конечно, — как можно небрежнее заметила она, все еще чувствуя на себе тяжесть обнаженного мужского тела. — Еще раз благодарю вас, сэр.