— Я проснулась, а вас не было.
Атрет взял мать за руки, нагнулся и поцеловал в обе щеки.
— Каждое утро, как только начинается день, мы молимся.
— Так рано?
Атрет посмотрел на Вара, угрюмо стоявшего в стороне. Он отпустил мамины руки и направился к брату.
— Ты всегда мне верил, Вар. Ты шел за мной в бой. Ты сражался со мной бок о бок. Никакой другой брат не проявил столько храбрости, сколько ты. — Атрет протянул ему руку. — Я не хочу никакой вражды между нами.
— И я, — отозвался Вар, пожав протянутую руку и затосковав по тем старым временам, когда они смеялись и пили вместе. Прошло одиннадцать лет, и его брат, наконец, вернулся… И привел с собой черноволосую жену из других стран, сына, а еще римлянина, которого он называет своим другом, и какого–то нового Бога. Разве можно после этого надеяться, что все будет по–старому?
— Надо пасти скот. — Этими словами Вар как бы подчеркнул, что та земля, которой он сейчас владел, теперь вернется к брату. Его охватили негодование и ревность.
— Феофил может нам помочь.
— Пусть он держится от меня подальше, или, клянусь Тивазом, я убью его.
Вар повернулся и пошел прочь, Атрет направился было за ним, но Феофил схватил его за руку.
— Не трогай его. Совсем недавно ты сам испытывал ко мне подобные чувства.
Атрет отдернул руку, но сделал медленный вздох, заставив себя сдержаться. Феофил был прав. Терпение… Необходимо терпение.
— Чтобы я занял достойное место среди вашего народа, мне потребуется время.
— Место! — Фрейя в ужасе уставилась на Феофила. Затем она бросилась к сыну. — Ты не можешь позволить ему остаться среди нас. После всего того, что Рим сотворил с нашим народом.
— Феофил наш гость, мама, и я сам пригласил его сюда, — сказал Атрет, видя, что и она тоже выступает против него. — Как брата, а не как римлянина.
— Я благодарна ему за то, что он спас тебе жизнь, но вчера вечером всем стало ясно, что этому римлянину среди нас не место.
— Значит, ты прогонишь и меня? Он останется с нами!
— Что с тобой? Римляне убили твоего отца! Они убили Рольфа, Дульгу, половину нашего племени. Среди нас не осталось человека, который не пострадал бы от рук римлян! И ты еще осмеливаешься приводить сюда этого человека и давать ему кров?
— Да, осмеливаюсь.
Фрейя повернулась к Феофилу.
— Они убьют тебя.
— Да, я знаю, — тихо согласился Феофил.
Она удивилась, увидев, что римлянин совершенно не боится смерти.
— Ты думаешь, этот твой Бог тебя защитит? Да каждый хатт почтет за честь расправиться с тобой.
— Если кто–нибудь хоть пальцем его тронет, будет иметь дело со мной!
— Тогда тебе придется иметь дело со всеми, кто здесь остался! Ты настроишь против себя свой собственный народ. — Ни до кого из них, судя по всему, предупреждения Фрейи не доходили. Атрет смотрел на нее с каменным выражением лица, римлянин — с сочувствием. Фрейя знала упрямство своего сына, поэтому воззвала к здравому смыслу Феофила. — Атрет называет тебя своим другом. Что с ним будет, если ты останешься?
— Но если я уйду, ему будет еще хуже.
Фрейя снова, уже в который раз, была потрясена его словами, потому что опять почувствовала исходящую от римлянина какую–то огромную силу.
— Какую власть ты имеешь над моим сыном?
— Никакой, моя госпожа.
Несмотря на его заверения, Фрейя боялась. Она почувствовала трепет и холод, и на нее сошел дух прорицания. «Не сейчас, — в отчаянии думала она, тщетно пытаясь отогнать его. — Не сейчас!» Взор ее помрачнел, перед глазами появились какие–то образы, движущиеся, но неотчетливые. «Нет», — застонала она, почувствовав, что слабеет, по мере того как ею овладевает огромная сила. Она увидела, как Рицпа сидит в лесу и плачет, обнимая какого–то мужчину. Потом она увидела кровь.
— Мама, — произнес застывший на месте Атрет. Такое выражение глаз он видел у нее раньше и знал, что это означает. — Что ты видишь?
— Госпожа Фрейя, — сказала Рицпа, встревожившись и порываясь ей помочь.
Атрет придержал жену за руку.
— Не мешай ей!
— Она нездорова.
— У нее видения. Не нужно ее трогать в такие минуты.
Фрейя боролась и не могла устоять против того, чем была одержима. Ее веки дрожали, глаза закатились, ее сильно трясло.
— Такого раньше я никогда не видел, — сказал Атрет, боясь прикоснуться к матери, чтобы не сделать ей еще хуже.
— Смерть. — Фрейя сжала в руке свое украшение и ужаснулась. — Я вижу смерть! — Она застонала. Но чья это смерть? Она не могла отчетливо разглядеть умирающего человека. Видение становилось все ярче. Кто–то — или что–то — находилось с ними в лесу в этот момент. Это было чем–то темным и зловещим.