— Где Халев? — спросил он, снова сверкнув глазами. — Ты отнесла его к Рицпе?
— Я отнесла его к Марте. Его еще не отняли от груди.
— Он уже достаточно вырос.
— Он и без того растерян и напуган.
— Как хочешь, — сказал Атрет, проведя пальцами по волосам. — Делай, что считаешь нужным, только не отдавай его Рицпе. Как бы она ни умоляла, не давай ей даже прикасаться к нему.
— Она ко мне не приходила. Она не умоляла. Она…
— Хватит! Смотри за мальчиком и оставь меня в покое!
Вар разнес по деревне весть о том, что Атрет выгнал Рицпу из дома, потому что она не захотела говорить ему, кто убил римлянина. Никто не понимал ее мотивов, и, в первую очередь, Вар, который разнес эту весть. И почему эта ионийка не хочет мстить за человека, который был ей так же дорог, как и Атрет? Это просто не укладывалось в голове. Ее логика не поддавалась никакому объяснению. Может быть, она сошла с ума от горя?
И только Атрет знал, что это не сумасшествие. Все дело в ее упрямстве. И, понимая это, сердился еще больше.
Жители деревни теперь практически ни о чем другом и не говорили, хотя и старались делать это так, чтобы Атрет не услышал.
На двенадцатый день Фрейя дождалась, когда Атрет с Юзипием уйдут на охоту. Потом она направилась по тропе, проторенной от их длинного дома до лощины, где был построен грубенхауз Феофила. Выйдя на поляну, она увидела Рицпу, работающую в саду. Та выглядела обыкновенно, как любая другая молодая женщина, занимающаяся повседневными хозяйственными делами, и только подойдя к ней ближе, Фрейя услышала, как Рицпа, пропалывая посадки, разговаривает сама с собой. Бедная женщина, наверное, сошла с ума.
— Рицпа? — осторожно окликнула Фрейя.
Та удивленно оглянулась, и Фрейя увидела на левой части ее лица ужасный желтеющий кровоподтек.
— Ты меня напугала, — сказала Рицпа и выпрямилась. Тыльной стороной ладони она убрала с лица свои темные волосы. — Тебя послал Атрет?
От взгляда Рицпы, в котором было столько надежды, у Фрейи защемило сердце.
— Нет.
— О-о, — тихо вздохнула Рицпа, посмотрев в сторону деревни. На какое–то мгновение она закрыла глаза, борясь со слезами, потом снова повернулась к Фрейе. Она почувствовала, что эта женщина испытывает неловкость и сострадание, и улыбнулась ей. — Как Халев?
— О нем заботится Марта.
Рицпа кивнула.
— Я знала, что в этом тебе можно довериться, — только и сказала она, и в ее улыбке было столько благодарности. Она не сказала ни слова протеста, жалобы или возмущения, но Фрейя понимала, каково ей здесь в полном одиночестве. Рицпа вовсе не была сумасшедшей. В ней была решимость настоять на своем. Она обладала своим видением жизни, и ее ничто не могло поколебать Фрейю охватило желание понять ее.
— Почему ты не говоришь Атрету, кто убил Феофила?
— Потому что тогда он убьет того человека.
— Разве это не логично?
— А тебе хочется еще больше крови?
— Конечно, нет, но нельзя же покрывать убийцу.
— Я и не покрываю, мать Фрейя. — Рицпа подумала про церемониальный нож, спрятанный в дереве. — Вглядевшись внимательно в лицо Фрейи, чтобы понять, не хитрит ли она, Рицпа ничего подозрительного в ней не увидела. Она подумала, не показать ли ей этот нож, чтобы выяснить, кто стоит за убийством — Гундрид или Аномия, но потом решила не делать этого. Тогда умрет не только Рольф. Сколько еще смертей за этим последует?
— Я хочу понять тебя, — сказала Фрейя.
— Феофил велел мне не говорить Атрету, кто это был, — сказала Рицпа.
— Но почему? Этот римлянин наверняка захотел бы, чтобы его смерть была отмщена.
— Нет, — Рицпа мягко улыбнулась. — Иисус простил тех, кто Его распял. Феофил простил того, кто убил его. И я могу пойти только по этому пути.
— Атрет не может.
— Сможет, если захочет.
— Но он не захочет. Не в его природе прощать так, как это делаешь ты. И вообще не в природе хаттов.
— Это вообще не в природе человека, госпожа Фрейя, — но это в Божьей воле. — Глаза Рицпы снова наполнились слезами. — Во Христе возможно все, можно даже изменить сердце человека. И я постоянно молюсь о том, чтобы Христос изменил сердце Атрета. И мое. — Рицпа не могла просить Бога сделать в жизни Атрета что–то такое, чего не хотела в собственной жизни.
Фрейя хотела принести ей что–нибудь — хлеб, сыр, теплую одежду.
Рицпа видела, в каком она затруднении, и улыбнулась.
— Со мной Господь, мать Фрейя.
Фрейя почувствовала, как ей стало тепло от слов Рицпы, и увидела, с каким спокойствием эта женщина принимает все, с чем ей приходится сталкиваться в своей жизни. Как такое возможно?