— Нет, нет, — сказала Рицпа и тут же поспешила к нему. Опустившись на колени, она посадила мальчика и отобрала у него солому. — Нет, Халев, — твердо добавила она, когда он снова схватил солому и попытался ее съесть. Сняв шаль, Рицпа расстелила ее и положила на нее Халева. Издав пронзительный крик, Халев расправил ручки, словно птица крылья перед полетом, и упал вперед.
Атрет довольно усмехнулся.
— Приятно знать, что мой сын не упадет назад и не позволит женщине указывать, что ему делать.
— Я просто не хочу, чтобы он поранился, — сказала Рицпа с досадой и села рядом с Халевом, наблюдая за тем, как он снова пытается взять солому в рот. Он перекатывался то на спинку, то на животик, радостно крича при этом. Подбирая под себя ножки, он опирался на руки и пробовал ползти. — Скоро он начнет ползать,
Атрет внимательно смотрел на нее. С момента их последнего разговора в фануме стены ее крепости стали крепче и выше.
— Если бы я был цивилизованным человеком, я бы, наверное, извинился за…
— Я уже забыла, Атрет.
Он поджал губы.
— Вижу, как ты это забыла, — сказал он, глядя, как покраснели ее щеки.
Его страстный взгляд обессиливал ее. Вместо того чтобы уйти, Рицпа заговорила о том, что было у нее на уме:
— Почему ты так рассердился на Агава и других?
Атрет стиснул зубы и откинулся к стене.
— Они дураки.
Хотя чисто внешне он казался спокойным, она чувствовала, что в нем растут напряжение и гнев. Эти качества, видимо, присутствовали в нем постоянно, но не всегда были заметны. Казалось, достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы его терпение лопнуло. Атрет повернул голову и посмотрел на Рицпу, его голубые глаза были красивы, и в то же время пугали ее.
— Они говорят красивые слова, но веры в твоего Бога у них столько же, сколько и у меня, — сказал он. — Они вообще в Него не верят!
Рицпу глубоко встревожили его слова.
— Они борются со своими жизненными трудностями, как и все мы.
— Они не верят в то, что проповедуют, и мне противно слушать, как они без конца говорят об этом вашем Боге. Они говорят, что смерть не имеет над ними власти. — Атрет мрачно засмеялся. — Мне только оставалось прикоснуться к одному из них, чтобы показать, какую она имеет над ним власть.
— Агав поднял руки, потому что не хотел с тобой драться.
— Он поднял руки, потому что испугался, что я убью его. Я хотел, чтобы он понял, что его вера не защитит его ни от чего.
— Вера — это все, что у нас есть.
— Если так, тогда что помогло мне остаться в живых? Во мне нет никакой веры.
— Ты живешь верой, как и все мы, Атрет.
— В старых богов я больше не верю, как никогда не поверю и в ваших!
Его гнев не испугал Рицпу.
— В этом мире каждый человек живет верой во что–нибудь. Твоя вера живет в тебе самом. Разве ты этого не понимаешь? Ты думаешь, что если остался в живых после десяти лет сражений на арене, то и дальше сможешь выжить с помощью грубой силы и меча. Агав и многие другие поверили в силу, которая гораздо выше их. Даже когда наша вера слабеет, нашей силой остается Бог.
Атрет сухо рассмеялся и посмотрел во двор, где остальные тепло общались между собой. Он был свободен, но все равно чувствовал себя в каких–то оковах. Рицпа посмотрела на него, и ей стало грустно.
Отче, почему я не могу его ни в чем убедить? Почему он не хочет меня слушать?
— Когда–нибудь, Атрет, все, чему ты научился, будет тебе совершенно не нужно.
Его ответ был более чем ироничным:
— А ты думаешь, все те слова, которые вы так усердно запоминаете, сохранят вам жизнь?
— Божьи слова всегда покажут нам, где правда, а где ложь, и не важно, веришь ты в них, или нет.
Атрет видел в Рицпе то, что видел в Хадассе в тот вечер, когда говорил с ней в темнице. В Рицпе было больше огня, чем в той рабыне, больше страсти, но общим для обеих качеством был внутренний покой, мир. Несмотря ни на какие обстоятельства. Это был тот покой, которого ему так не хватало и который — в этом Атрет просто не сомневался — был ему совершенно недоступен.
— Ты, по крайней мере, веришь в то, что говоришь.
— Они тоже, Атрет, только они молоды и неопытны.
— Они наберутся опыта, — тяжело произнес Атрет, — после чего их распнут.
Она долго молчала, его слова больно ударили ей в самое сердце.
— Наверное, ты прав. Они могут умереть, как до них уже умерло множество других людей. Но ты не понимаешь весь смысл, всю праведность этого поступка. Что бы ни случилось, они не будут потеряны.