Солдат решил, что все будет иначе, когда они подойдут к городским воротам, к которым вела своеобразная аллея, обсаженная нанизанными на колья отрубленными головами.
Охотник и Солдат вошли в этот жуткий проход. Спутанные пряди волос падали на пустые глазницы, выклеванные хищными птицами. Вывалившиеся языки, подвергшиеся нападению насекомых, болтались между распухших губ. На носах и щеках оставила глубокие оспинки непогода.
- Помогите! - прошептал один особенно отвратительный череп, когда Солдат проходил мимо него. - Пожалуйста, помогите!
Вздрогнув, Солдат обернулся на обезображенную голову и увидел ворона, забравшегося внутрь и высунувшегося из пустой глазницы.
- Обманули дурака! - торжествующе воскликнула птица. - Не хочешь поужинать со мной? Здесь еды вдоволь.
С этими словами пернатый шут начал жадно клевать полу сгнившую плоть.
- Ты просто омерзителен, - пробормотал Солдат, презрительно скривив губы.
Охотник удивленно оглянулся.
- Это ты мне?
- Нет-нет, - поспешно заверил его Солдат. - Я обращался к ворону. Помнишь? Ты говорил, что я сумасшедший. Наверное, я действительно спятил.
- Похоже на то, - буркнул охотник. - Поторопись, нам нужно успеть войти в город до того, как ворота запрут на ночь. В противном случае придется воспользоваться гостеприимством одного из шатров. Карфаганцы отлично сражаются в бою, но при этом они, по-моему, никогда не моются, А их любимая еда - каша из дикого овса, высушенная на солнце, нарезанная ломтями и обжаренная в бараньем сале. Если хочешь всю ночь нюхать колесную смазку и завтракать овсом, жаренным в прогорклом жиру, - добро пожаловать, однако лично я намерен поужинать рыбой и миндалем, а затем улечься на чистую простыню, благоухающую ароматом сандалового дерева.
- Ты-то свое получишь, - пробурчал себе под нос Солдат, - но я сомневаюсь, что меня угостят хотя бы жареным овсом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В это время дня у городских ворот скопилась огромная бурлящая толпа. Вечером все, кто покидал по делам пределы городских стен, возвращались назад в поисках спокойного ночлега. В длинной очереди стояли роскошные экипажи и всадники, крестьяне с повозками, запряженными быками и ослами, и с ручными тележками, мужчины и женщины с орудиями своего труда: серпами, топорами, пилами, молотками. Многие телеги были доверху наполнены дровами и хворостом. На других лежали свежие овощи или фуражный корм. Дорога к воротам была по щиколотку завалена слоем навоза, и хотя Солдат тщательно выбирал, куда ступить, вскоре перепачкал рейтузы до самых колен. В зловонном смраде кружились жирные надоедливые мухи.
Солдат ожидал, что их остановят и допросят часовые у наружных ворот, но те едва взглянули на них. Все оказалось совсем иначе, когда они попали во внутренний дворик. Налетевшие неизвестно откуда четыре здоровяка в мундирах потащили охотника и его спутника в кордегардию, находившуюся в башенке у ворот. Охотника завели внутрь, а Солдата оставили ждать на улице. Стемнело, и стражники стали зажигать светильники в железных клетках, развешенные на стенах. Солдат, пораженный суетой вокруг, мысленно отметил, что только очень богатый город может позволить себе освещение улиц.
Кобыла охотника, привязанная к столбу у входа в кордегардию, печально смотрела на дверь, в которой исчез ее хозяин. На ее крупе висел вепрь, подстреленный охотником из арбалета. Солдат успел изрядно проголодаться, а воображение услужливо рисовало ему картину свежей кабанины, зажаренной на вертеле. У него мелькнула мысль, не пригласит ли его охотник разделить с ним трапезу, теперь, когда они попали в город.
- Так, - сказал появившийся в дверях стражник, кивком подзывая Солдата. - Теперь ты.
Солдат вошел в комнатку, где за широким столом сидел писец в сером одеянии. Он был в летах, с бельмом на глазу и выражением бесконечной тоски на лице. Кроме того, его мучила одышка, а шею и щеки покрывала красная сыпь.
- Имя? - скучающим голосом спросил писец, подняв гусиное перо над страницей большой книги в кожаном переплете.
Солдат изумленно огляделся. Другого выхода из комнаты, кажется, не было, однако охотник бесследно исчез.
- А куда подевался охотник?
Писец нетерпеливо посмотрел на него здоровым глазом.
- Незнакомец, - тихим, отеческим голосом произнес он, - мне бы хотелось поскорее покончить с этим, чтобы я смог вернуться к своему супу, остывающему на столике у окна. Я терпеть не могу супы, но в последнее время ничего другого есть не могу, так как у меня выпали все зубы, а десны больны. Если ты в течение ближайших трех секунд не ответишь, я прикажу вышвырнуть тебя за городские стены, где ты и проведешь эту ночь - а может быть, и не проведешь, в зависимости от того, как скоро до тебя доберутся волки, сохранившие - с завистью вынужден признать я - в целости и сохранности все свои клыки.
- Солдат, - поспешно произнес Солдат.
- Что?
- Меня зовут... меня зовут Солдат.
Писец зацарапал пером по книге, подняв левую бровь и высунув язык.
- Солдат, - повторил он. - И все? Не "Солдат из Кандуна" или "Солдат с Тиерна"? Обычно к имени, взятому по роду деятельности, добавляют название города или деревни. Например, "Кузнец из Бландэна"...
- Нет, просто Солдат.
- Тогда мой следующий вопрос будет таким: откуда ты родом, Солдат?
- Из... из Древнего леса.
Оторвавшись от книги, писец посмотрел на своего собеседника, насупив брови. Его бельмо почему-то раздражало Солдата.
- Из Древнего леса? Этот район необитаем. Больше того, ты не похож на уроженца здешних мест, на одного из нас, так сказать. Ты чужестранец и прибыл издалека. Голубые глаза? Даже у людей-зверей, живущих за морем, не бывает голубых глаз. Тебе придется придумать что-нибудь получше, Солдат.
- Послушайте, - выпалил рыцарь, - честное слово, я не знаю, кто я такой и откуда родом. Сегодня утром я очнулся на склоне холма у самой опушки Древнего леса. Мне кажется, что я только что пережил большое сражение - не сомневаюсь, это действительно так. Однако охотник, приведший меня в Зэмерканд, утверждает, что в тех краях уже много лет не было никаких сражений. Не знаю, что со мной произошло, но я не желаю зла жителям Гутрума. Мне просто нужно место, чтобы спокойно выспаться. Тогда память вернется, и я смогу привести в порядок свою жизнь.