Наташа не позволяла себе думать о Вадимыче. Просто запретила раз и навсегда — и все. Женатый человек — табу. Но никто другой ее не интересовал, она даже вообразить себе не могла другого мужчину.
Лучше думать о ремонте.
Теперь дело было за гостиной и всем остальным. Но ведь Наташа уже приобрела большой опыт, так что была уверена: дальше пойдет быстрее.
Но с каждым днем ей было все труднее и труднее не думать о Вадимыче.
Тем более что она еще раз побывала в гостях у Аллы, на этот раз на чаепитии, и посмотрела на счастливую семейную жизнь подруги. Наташе тоже хотелось стать счастливой. Выйти замуж, нарожать детишек… И чтобы дом у нее был таким же красивым и прочным, как у Аллы.
Кстати, после второго визита к Алле Наташа решила, что гостиная подождет, а возьмется-ка она прежде за кухню. Причиной этого решения послужила такая мелочь, что Наташе даже стыдно было бы признаться в этом кому-нибудь.
В сверкающей чистотой кухне Аллы она увидела вещицу, поразившую ее до глубины души. Это была специальная леечка шведского производства для растительного масла, маленькая, на двести пятьдесят граммов. С тонким носиком, с изящно изогнутой ручкой, с плотно пригнанной крышечкой. Алла решила научить наконец Наташу жарить креветки. Подруги повязали красивые фартучки, отделанные скромным кружевом, вместе перемыли чайную посуду (сервиз тоже очаровал Наташу, ей понравились и форма легких тонких чашек, и рисунок английского фарфора), а потом Алла начала креветочное колдовство.
— Креветки должны быть обязательно сырыми, — поясняла она, доставая из холодильника небольшую пластиковую коробку с толстенькими розовыми червяками. — А у нас, к сожалению, обычно продаются варено-мороженые. Это не то, настоящего вкуса не будет. Их нужно разморозить, но не до конца, пусть чуть-чуть ледку внутри останется. — Алла открыла кран газовой плиты, газ загорелся сам собой, Наташа вытаращила глаза. — Это «Индезит», — попутно пояснила школьная подруга. — Петенька решил меня побаловать. Значит, дальше так. Разогреваешь маленькую сковородку, обязательно стальную, никакого тефлона, это испортит вкус. — Алла поставила сковородку на конфорку. — Капаешь чуть-чуть оливкового масла…
И вот тут появилась леечка.
Наташа замерла, не в силах оторвать взгляд от нержавеющего чуда. Алла сразу поняла восторг подруги и подняла леечку повыше, чтобы осмотреть со всех сторон.
— Я от нее просто балдею, — сообщила Алла. — Я, когда ее увидела в магазине, сразу влюбилась без памяти. А уж какая она удобная!
— Представляю… — пробормотала Наташа и тут же твердо решила, что со следующего жалованья купит себе такую же.
Но когда она представила изящную леечку в своей ободранной кухне…
В общем, ремонт гостиной был оставлен на более поздние времена.
Но и с кухней дело неожиданно затянулось. Точнее, остановилось совсем. В конце сентября помощница главного бухгалтера в фирме Вадимыча внезапно заболела, и заболела всерьез. У нее обнаружили злокачественную опухоль в желудке, и Наташе поневоле пришлось занять ее место. Конечно, никто не думал, что это навсегда. Римму Геннадьевну положили в одну из лучших клиник города, причем лечение на восемьдесят процентов оплачивала фирма, — и все были уверены, что после операции и соответствующего курса процедур Римма Геннадьевна вернется в строй. Тем более что близился конец года, надо было подводить баланс… Наташа, в один миг превратившаяся в Наталью Игоревну, трудилась как вол. А поскольку в фирме не разрешалось задерживаться после окончания рабочего дня, тайком от Элизы Никаноровны брала кое-какие счета домой, чтобы разобраться в них более основательно. И разбиралась допоздна. Наташа очень боялась ошибиться в какой-нибудь мелочи, боялась подвести Элизу, боялась вызвать недовольство Вадимыча, хотя он, по чести говоря, полностью полагался на главного бухгалтера и считал, что подчиненные Элизы Никаноровны — это именно ее подчиненные, и ничьи больше. И что только она вправе решать, хорош работник или не очень, следует ли его поощрить или уволить. А Элиза вроде бы Наташей была довольна. Пока.
Наташа в общем-то и сама понимала, что с делом справляется, просто ее ошарашила внезапность очередного поворота судьбы. И ей было немного грустно оттого, что она как бы возвысилась за счет чужой беды. Но ведь тут ничьей вины не было. Болезнь может свалиться на каждого, как сосулька с крыши. Да и вообще… Попадают же люди, например, под колеса автомобиля. И по собственной рассеянности, и по чужой. И их место кто-то занимает. Так уж устроена жизнь, и не и наших силах это изменить. Приходится смириться и продолжать делать свое дело.