— Ну, может, теперь опомнится, за ум возьмется? — предположила Наташа.
— Скорее совсем с катушек съедет, — со вздохом сказала Элиза Никаноровна. — Ладно, девочка, давай работать. Римму не вернешь, а нам с тобой терять хорошее место ни к чему.
И они взялись за работу…
Глава 11
Наташа и не заметила, как к городу подкрался Новый год. И осознала этот факт только тогда, когда Нина, заглянув в бухгалтерию, сообщила:
— Завтра рабочий день до трех, а потом — торжество!
— Какое торжество? — рассеянно спросила Наташа.
Даже Элиза Никаноровна рассмеялась.
— Наталья Игоревна, завтра тридцатое декабря, вы что, забыли?
При посторонних главный бухгалтер обращалась к Наташе сугубо официально и лишь при закрытых дверях позволяла себе называть ее Наташенькой и девочкой.
— А… уже Новый год? — испугалась Наташа. — Ой…
— Заработалась, бедняжка, — прокомментировала факт Нина и исчезла.
— Да уж, это ты слишком, — согласилась Элиза Никаноровна. — Как можно до такой степени обо всем забыть?
— Не знаю, — сердито ответила Наташи. — Забыла и все. Да какая разница — Новый год. Первое мая… не люблю праздники.
Элиза бросила на Наташу пристальный взгляд, но промолчала. А Наташа вернулась к работе. Но что-то горькое всплыло на поверхность ее души, отравив остаток дня. Новый год. Семейный праздник…
Вечером, вернувшись домой, Наташа грустно заглянула в по-прежнему пустую спальню, снова прикрыла дверь и уселась в гостиной на тахту, давно уже сменившую продавленный родительский диван. Тахта временно служила еще и кроватью. Но это все ерунда. А вот Новый год…
Наташа сказала Элизе Никаноровне и правду, и неправду. Да, в последнее время она действительно не любила праздники. Но в детстве… О, это было совсем другое дело. Как готовились ее родители к Новому году! Новый год означал для них как будто бы новый этап жизни, новые надежды, новые планы. Загодя решали, что надеть, что подать на стол. Одежда была предметом специального обсуждения. Если в новогоднюю ночь не наденешь что-нибудь новое — удачи не жди… И как правило, мама покупала себе новые чулки. А отцу — носки. На большее редко случались деньги.
Обычно встречали Новый год по-семейному, но иногда приглашали гостей. Немного, одну-две пары старых знакомых. И это было особым событием. Мама начинала хлопотать уже в первых числах декабря, составляла списки необходимых покупок, а бабушка бегала по магазинам и стояла в очередях, чтобы заранее раздобыть все то, что можно. Майонез, например. Или хорошие маринованные огурчики. А заодно зеленый горошек и кукурузу в банках — для салатов. Мука для пирогов. Дрожжи. И так далее…
А потом наряжали елку.
Это радостное событие происходило обычно тридцатого декабря. Наташа прекрасно помнила, как откуда-то извлекались две большие картонные коробки, в которых под пухлыми слоями ваты прятались елочные игрушки и гирлянда с разноцветными лампочками и золотой сусальной звездой. Сначала отец укреплял на макушке елки звезду и развешивал лампочки, тщательно распределяя их по веткам. Гирлянда была очень старой, но ее регулярно чинили, и она исправно светила каждый год до четырнадцатого января, до старого Нового года. Когда лампочки окончательно утверждались на своих местах, родители начинали вешать на елку сверкающие (хотя и потертые местами) шары, ни в коем случае не доверяя эти драгоценности Наташе. Ей полагалось пристраивать на нижних ветках самодельные цепи, склеенные из цветной бумаги (с каким удовольствием Наташа их клеила!), а еще усаживать между шарами игрушки на прищепках — из толстого стекла, которое трудно разбить. Это были дед-мороз и снегурочка, два зайца, одна желтая шишка, снеговик и гитара. Теперь-то Наташа понимала, что игрушек было мало и были эти игрушки нищенскими, но сколько они приносили радости! Дело ведь не в цене и новизне. И кстати, куда подевались эти коробки? Вынося из квартиры горы всяческого хлама, Наташа так и не нашла их. Ну, в последние годы им с бабушкой было не до елок, это правда и все-таки… почему они пропали? Неужели бабуля и их сумела продать?…
Когда отец окончательно спился, праздники превратились в сплошные трагедии. Наташа помнила, как нервничала мама, зная, что отец наверняка начнет радоваться жизни уже с самого утра, а к вечеру просто сваливаться без памяти. Никаких гостей родители тогда уже не приглашали. И сами никуда не ходили…