— Только не утверждай, что ты все поняла уже на третий день после свадьбы! — возмутился Андрей. — Что ты уже тогда увидела, какой я несчастный!
— Нет, ты был счастлив, как последний дурак, — усмехнулась Лидия Кирилловна, разливая чай по старинным зеленым чашкам. — Однако я уже сто раз тебе объясняла: я наблюдала за твоей сногсшибательной красоткой и видела, что ей на тебя глубоко плевать. Она просто хотела сесть кому-нибудь на шею. Чтобы ее кормили и поили… в основном поили, конечно. А тут ты подвернулся. Вот и вся история. Я не удивлюсь даже тогда, когда она начнет тебе изменять. Если уже не начала. Андрей насторожился. У матери на такие вещи нюх, как у лисицы.
— С чего ты взяла, что она будет мне изменять? — осторожно спросил он, отхлебнув чая. И как матери удается такой вкусный чай готовить?
— Да с того, что это естественный результат пьянства, — пожала плечами Лидия Кирилловна. — Уж поверь, сынок, я за свою жизнь такого навидалась. Театр есть театр. Даже оперный. И солисты квасят иной раз не меньше, чем какой-нибудь вспомогательный состав. Или даже больше. А пьяный человек теряет контроль над собой, и ты это знаешь не хуже меня. Так что я в свое время просто не обращала внимания, если натыкалась где-нибудь за кулисами на очередную парочку. Дело житейское.
Андрей внимательно посмотрел на мать. Конечно, он все это знал. Он еще в детстве с восторгом слушал рассказы матери о разных смешных происшествиях в ее родном театре, хотя в присутствии детей Лидия Кирилловна говорила в основном иносказаниями. Но уже лет в двенадцать-тринадцать Андрей прекрасно понимал, что она имела в виду. А вот у отца в цирке такое случалось чрезвычайно редко. Наверное, в связи с повышенным риском работы цирковых актеров. Напьешься — и что дальше? Вниз головой с трапеции?
— Ладно, мама, давай все-таки оставим эту тему. Расскажи лучше, как у тебя дела, что новенького?
Слушая мать, Андрей то и дело возвращался мыслями к идее частного сыщика. И еще он не мог не думать о том, что Наташа живет в этом самом подъезде…
Лидия Кирилловна сразу заметила рассеянность сына, но делала вид, что все в порядке. Однако она была уверена, что в новогоднюю ночь красотка Нелли снова выкинула какой-нибудь мерзкий фокус и сын теперь сгорает от стыда за свою жену. Когда же наконец этот наивный лопух созреет для развода? Но нажимать на него, разумеется, было нельзя. Андрей унаследовал отцовский характер: стоит поднажать — и получается только хуже. Зато когда сам примет решение, его уже ничто не остановит и не заставит передумать.
В четвертом часу Андрей начал собираться домой. Лидия Кирилловна его не удерживала, только напомнила, что нельзя так надолго забывать родную мамашу. Андрей клятвенно пообещал, что впредь такое не повторится, и ушел.
Но, спустившись к выходу и постояв несколько секунд в раздумье, он вернулся в подъезд и поднялся на пятый этаж.
И понял, что лучше было этого не делать.
Перед дверью Наташиной квартиры стояла огромная корзина цветов…
Глава 19
Уже в десять часов утра второго января в дверь позвонили. Наташа бросилась в прихожую. Алла! Как это здорово! Наташа приготовила подруге новогодний подарок и немножко волновалась — вдруг не понравится?…
Алла влетела в квартиру как буря. От нее пахло морозом, духами, она источала радость и веселье.
— С Новым годом, с новым счастьем, здравствуй, Дедушка Мороз! — выпалила она, одновременно целуя Наташу, сбрасывая шубку и кидая на стол под вешалкой два огромных пакета. — Меня Петенька на весь день отпустил! Он к тебе такими нежными чувствами проникся, что я скоро ревновать начну! — И Алла расхохоталась.
Наташа тоже засмеялась от всего сердца. Это же невозможно представить, чтобы Петр Николаевич обратил внимание на кого-то, кроме своей горячо любимой жены. Для него на свете существовала только она, и никто больше.
Подхватив пакеты, Алла рванулась в гостиную — и замерла, едва перешагнув порог.
На полу возле окна стояла корзина с цветами, перевитыми белой атласной лентой.
— Наташа! — выдохнула Алла. — От кого это?
— Ай! — сердито бросила Наташа. — Сосед по подъезду дурака валяет.
— Ничего себе — дурака валяет! — всплеснула руками Алла. — Да ты хоть представляешь, сколько стоит такая корзина?