«А мне четыре».
Я не успела написать ему ответ, как пришло еще одно сообщение.
«Лер, тут на мосту авария, я в пробке. Так что могу немного опоздать. Ты только не уходи, хорошо?»
«Да ничего страшного, я буду тебя ждать».
По закону мирового свинства мой телефон надсадно запищал, предупреждая, что заряду батареи вот-вот капут. Я едва успела отправить еще одно сообщение.
«Сережа, у меня батарея села, не теряй».
И предатель-мобильник отключился. Елки зеленые, надо со стипендии, наконец, разориться на новый аккумулятор.
Ставший мгновенно бесполезным куском пластика телефон я убрала в сумку и уставилась в окно. Оранжево-голубой город на фоне черного неба смотрелся смазанной картиной какого-то урбанистического импрессиониста. Особенно через заиндевевшее окно. Интересно, живи тот же Ван Гог в наше время, стал бы он рисовать современный город? Я бы на его месте не стала. Да я и рисовать-то не умею.
Хотя в автобусе было и так, мягко говоря, не жарко, но на улице оказалось намного холоднее. Подавив желание замотать лицо шарфом а-ля мумия, я поспешила через сквер к фонтану. Так замерзла, что даже перестала бояться предстоящей встречи. Мне почему-то казалось, что когда я увижу Сергея, мороз перестанет на меня действовать и я мгновенно согреюсь.
Подходы к фонтану просматривались издалека. И хотя воображение еще по пути упорно рисовало мне высокий широкоплечий силуэт, но с действительностью это не совпало. Не было ни высоких, ни широкоплечих. На месте встречи не было вообще никого. Я немного расстроилась, но памятуя, что пробки — хоть и вселенское зло, но все же не вечное, облюбовала себе лавочку напротив фонтана и принялась терпеливо ждать.
Я замерзла настолько, что даже перспектива очутиться вдруг в аду казалась мне исключительно вожделенным шансом согреться. Тонкое пальто только что инеем не покрылось. Даже закралась мысль, что если постучать, допустим, по рукаву, то он не сомнется, словно из дерева сделан. Такими темпами мне действительно только деревянная одежка будет впору. Ящичек такой по росту.
Я не знала, сколько можно было стоять в пробке. Просто потому, что ездила куда-то редко. Да и сколько я уже времени изображаю тут ледяную фигуру, тоже не знала. Мобильник упорно не включался, прохожих в сквер не заносило. Даже маньяки и те, наверное, от мороза попрятались.
Пообещала себе героически выдержать еще примерно минут пятнадцать. Ну, точнее, столько, сколько, по-моему, длятся пятнадцать минут. Тот факт, что это может стоить мне отмороженных конечностей, не путал. Просто потому, что, скорее всего, я уже и так себе все отморозила. Даже философские размышления типа «великая любовь требует жертв» не помогали. Хотелось одного, чтобы произошло какое-нибудь чудо и я вдруг оказалась в своей комнате. Да и вообще, разве есть что-то важнее, чем теплое одеяло и горячий чай?
А потом пошел снег. Из-за угольной черноты неба казалось, что снежинки материализуются из ниоткуда, только в паре метров над землей. Падали настолько медленно, что у меня даже закралась мысль о заторможенности моего восприятия. Да и спать хотелось просто жутко. Воображаемые пятнадцать минут истекли за пять реальных. Убеждение, что «а вдруг я сейчас уйду, а Сережа тут же придет» больше не срабатывало. Вариантов оставалось только два. Либо я сейчас ухожу, либо остаюсь тут навеки окоченелой статуей, припорошенной снегом.
Первый же шаг дался с трудом. Ноги в ботинках замерзли настолько, что я не чувствовала пальцы. Мне стало себя так жалко, что едва не разревелась. Медленно побрела прочь. Медленно просто потому, что была не в состоянии идти быстро. Лихорадочно надеялась, что движение хоть немного согреет. Блин, хватило же ума сидеть истуканом на лавочке. Ну да, конечно же, прыгающая зайчиком, чтобы не замерзнуть, я выглядела бы менее романтично. Злость на саму себя придала сил, и я ускорила шаг. Насколько вообще его можно было в таком состоянии ускорить.
— Лера!
Мне в первое мгновение показалось, что я ослышалась. Ну мало ли, вдруг слуховые галлюцинации — один из симптомов обморожения мозга. И все же на всякий случай обернулась.
Мужской силуэт в конце аллеи действительно был высоким и широкоплечим. По крайней мере, так через снежную пелену казалось. Он приближался, и мое сердце пело от радости. От искренней, щемящей радости. От радости, что сейчас он ко мне подойдет и я его придушу. Любовь любовью, но моя скорая смерть от обморожения требовала отмщения.
— Лера! — буквально рявкнул он, подойдя ко мне. — У тебя вообще мозг есть?!
Вместо ошарашенного «Максим?..» получилось какое-то невнятное лепетание. Откуда он вообще тут взялся? Да еще и злой, как цербер.
— Чего ты на меня орешь? — обиженно прошептала я. Почему-то нормальным голосом говорить не получалось.
— Это я еще не ору, — Максим смотрел на меня так сердито, будто я растратила все его накопления. — Пошли, — он взял меня за руку.
— Никуда я с тобой не пойду, — я замотала головой. — И вообще я тут жду кое-кого.
— Кое-кого — это кого? Деда Мороза на санях? То-то я смотрю, ты в Снегурочки решила заделаться, — он чуть ли не силком тащил меня к выходу из сквера.
— Куда ты меня тащишь? — возмущение кое-как пробилось через мою заторможенную апатию.
— Я тащу тебя греться. Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?
— Сколько?
— Начало одиннадцатого! — Максим в очередной раз наградил меня сердитым взглядом.
Я чуть не разревелась. Как так-то? Неужели я столько проторчала здесь? Неудивительно тогда, что чуть не околела, за четыре-то часа… Добил тот факт, что общагу уже закрыли, и фигушки я теперь домой попаду. Мне стало настолько себя жалко, что я даже тихо всхлипнула.
— Не реви.
— Я не реву-у, — голос все-таки дрогнул. — И вообще, тебя моя жизнь не касается! Чего ты ко мне привязался?!
Странно, но моя грубость его не задела.
— Считай, что в данный момент я — армия спасения, — он усмехнулся.
Припаркованный на обочине черный джип походил на мрачный вражеский танк, слегка припорошенный для конспирации снегом. На мой взгляд, на таких машинах только бандитам всяким ездить. Покосилась на Максима. А может, он — тоже какой-нибудь криминальный злыдень?
— Садись, — он открыл дверцу пассажирского сидения спереди.
— Не поеду я с тобой никуда, — я нахмурилась. Правда, заявила это не слишком уверенно. Измученный организм требовал срочного разогрева, а в салоне автомобиля наверняка было тепло.
— Куда ты вообще везти меня собрался? — добавила я, чувствуя, что такими темпами, действительно, скоро окоченею.
— К себе. Садись давай, — он смахнул снежинки со своей куртки и наградил меня взглядом, в котором терпение вело неравный бой с зарождающимся раздражением.
— Я тебя вообще второй… — я запнулась, — то есть третий раз в жизни вижу и…
— Я тебя тоже, — насмешливо перебил Макс. — Нет, ну если, конечно, тебе нравится ночевать в сорокаградусный мороз в сугробе, то на здоровье, — и уже серьезно добавил: — Тебе в любом случае больше некуда податься.
— С чего ты взял? — пробурчала я.
— У тебя крайне болтливая подружка, — он обошел машину и сел на водительское сидение.
Можно было, конечно, продолжить гордо стоять на заметенном снегом асфальте. Или гордо зашагать прочь. И не менее гордо умереть от обморожения через пару кварталов. В общем, особо раздумывать я не стала и все-таки забралась в автомобиль, стараясь не размышлять, пожалею я об этом или нет.
О да, ура! в салоне было тепло! Правда, мой организм не особо спешил отогреваться. Я вжалась в просторное сидение, пытаясь унять мелкую дрожь. Хорошо хоть, зубы не стучали. Максим достал из бардачка маленькую плоскую фляжку и протянул мне. Забыв поинтересоваться содержимым, я хлебнула и чуть не заорала. Такое впечатление, что мне в горло попал подожженный керосин. Вместо вопля получился сдавленный сип: