Но ненадолго в доме прижилась радость: скоро, очень скоро пришло извещение о гибели отца. Вместе с извещением командир роты прислал вырезку из газеты, наказ от боевых друзей Евтея и письмо, которое не успел он отправить. Старший брат Николай прочел завет однополчан: «Евтей Моисеевич геройски пал за нашу Отчизну. Сыны его, берегите светлую память об отце, хорошенько учитесь, трудитесь и боритесь с врагами, как ваш отец. И если Родина доверит вам оружие, крепко держите его в руках».
На всю жизнь врезались в память сыновьям и строки из отцова письма: «К вам, ребята, орлы мои, — особое слово. Маму берегите. Вы сами испытали немало, сами убедились, что несут народу враги. Растите крепкими, здоровыми, а главное, понятливыми. Со смыслом живите, с прямого пути не сворачивайте. С пульсом Родины, партии сверяйте биение своих сердец».
Шли годы. Дедов и отцов на боевых постах сменяли наследники. Наступил черед и Виктора Гребенюка сменить брата Петра.
2
Единственное, что огорчало молодого солдата, — не попал он служить в отцовскую часть. Но он еще не знал, как там чтут память его отца. Поэтому Виктор удивился, когда командир вызвал его и, пряча улыбку, многозначительно приказал:
— Получите документы и собирайтесь!
Оказалось, что однополчане отца отмечают юбилей части и на торжества приглашают его сына.
В части Виктора встретили радушно. На торжественном собрании он, смущенный и радостный, сидел в президиуме, волнуясь смотрел на боевое Знамя, под которым в грозные годы войны сражался отец: древко Знамени, казалось, и теперь хранит тепло отцовых рук — крепких рук кузнеца и воина…
Собранный, подтянутый молодой солдат Виктор Гребенюк пришелся по душе отцовым однополчанам и вскоре по их ходатайству был переведен для прохождения дальнейшей службы в «свой» (они все так и говорили теперь — в «свой») полк.
Нелегка солдатская школа! Вечерами после занятий болели плечи, ныла натруженная спина. Но Виктор понимал: он должен все одолеть, к этому обязывает его долг гражданина, доят перед памятью отца. Понимал он и другое: без хорошей физической подготовки трудно будет ему управлять тяжелой и сложной специальной машиной. А это было его мечтой — поскорее сесть за руль такой машины. Тем более что он уже проявил себя с хорошей стороны в политической, боевой и огневой подготовке.
Но однажды у Виктора все же не хватило терпения. Не закончив дополнительного занятия, он спрыгнул с турника и пошел в казарму. Здесь-то он и увидел незнакомого старшину — черноволосого, с густыми смоляными бровями, сдвинутыми к переносице. Виктор не знал, что старшина, стоявший поодаль, уже давно наблюдал за ним. Старшина протянул Виктору руку, сказал, еще больше сдвигая брови:
— Знал я одного человека… Вы походите на него. Только у того выдержки больше было. Помнится, ехали на фронт мимо его дома, он мог задержаться, хоть на часок, а после догнать эшелон. Мог, да не стал! Дисциплина, говорит, всех касается, а больше всего — парторга. Тот человек целых три года же видел семьи, В оккупации она осталась. Да, между прочим, его родная станция называлась «Терпение». Как будто кто специально придумал. Никогда не забуду ни той станции, ни того человека.
— Это же наша станция! — изумился Виктор. — А как его звали?
— Евтей Моисеевич Гребенюк, — медленно произнес старшина. — Да что с тобой, парень?!
Виктор прошептал:
— Отец он мне.
— Знаю. Потому и пришел взглянуть на тебя. Воевал я вместе с твоим отцом. Кавказ обороняли. Севастополь, Прибалтику освобождали. Видел я, как погиб он. Гаврилов моя фамилия. А расскажу я о Евтее Моисеевиче не только тебе, но и всем солдатам.
Сердце Виктора замерло. Ведь этот человек был рядом с отцом, видел, как он ходил, говорил, смеялся, слышал его последние слова.
— Идем. — Старшина Гаврилов провел Виктора в комнату боевой славы.
Там, склонившись над большим подрамником, светловолосый ефрейтор Бурлетов сосредоточенно рисовал на полотне портрет. Виктор сразу узнал знакомые черты. Отец!
— Хороший портрет у вас получается! — похвалил старшина. — Евтей Моисеевич как живой!
Ефрейтор Бурлетов зарделся.
— Я хочу написать еще один, поменьше. А ты, Виктор, отошлешь его матери.
— Спасибо, — волнуясь ответил Виктор.
— А вот, смотри, какой путь проделали мы с твоим отцом. — Старшина подвел Виктора к лежащему на полу не завершенному еще стенду. Правда, победный путь на Запад был уже обозначен. Старшина Гаврилов обращался к Виктору и словно не замечал, что здесь собрались почти все солдаты роты. Застыл с кисточкой в руке и ефрейтор Бурлетов. Старшина говорил, что когда-то он, еще молодой солдат, считал повседневную службу «прозой», но на фронте убедился, как важна была учеба в мирные дни…