— Вы правы, ваша светлость, — машинально отвечаю я, продолжая с опаской смотреть на Клауса. — Граф? Вы решили задержаться и составить нам компанию за завтраком? А где же Хакон?
— Увы, но маркизу потребовалось срочно уехать. А я задержусь на некоторое время, уж очень вы интересный случай, герцогиня Мальм, — отвечает Клаус, а у меня внутри будто лопается натянутая струна.
Липкий страх вновь посещает меня, пробегая морозом по позвоночнику. Менталист намерен продолжить свои вмешательства в мой разум? А что, если в следующий раз того блока, который спас меня в прошлую проверку, не обнаружится? Если Клаус сумеет добраться до моих воспоминаний? Что тогда? Рано я расслабилась, обрадовавшись результатам утренней проверки.
— Ты против, Аля? — склоняется надо мной Райнхольд, кладя руку на мое плечо. — Тебе есть что скрывать?
— Нет, — выдавливаю из себя улыбку, переводя взгляд на герцога. — Я буду рада, если память ко мне вернется.
— Чудесно, — отвечает мужчина и, обогнув стол, садится напротив меня.
Вяло ковыряюсь в тарелке — аппетит совсем пропал, но не стоит показывать окружающим, насколько сильно я взволнована.
— Вивьен, как ты себя чувствуешь? — интересуется герцог.
— Хорошо, только все еще болит спина. Но это же ничего, да? — хлопает глазами блондинка.
— Я не знаю, — отвечает герцог. — Я предупреждал, что Хакон сегодня приедет. Почему не попросила об осмотре?
— У меня все в порядке, — опускает глаза девушка.
Странно, она выглядит так, будто смущена или напугана. Может быть, боится врачей?
— Доротея, ты сегодня едешь к модистке? — переключает свое внимание на вторую девушку Райнхольд.
— Да, вечером. Потом, если не возражаешь, вернусь к себе.
Ага, значит, живет эта девица не здесь? Но почему тогда прошлой ночью оказалась в особняке?
— Я хотел тебя попросить взять с собой Альвину. Ей тоже потребуется наряд для бала, а в силу обстоятельств, она вряд ли сможет посетить Присциллу самостоятельно.
Закашливаюсь, подавившись чаем. Только этого мне не хватало!
Угрюмо смотрю на мужчину, который ожидает ответа от блондинки, не обращая внимания на мое недовольство.
— Извини, Райнхольд, но это не входит в мои планы, — отрезает Доротея. — Твоя нареченная — твоя забота. Не знаю, чем тебя привлекла эта взбалмошная девица, но я совершенно точно не обязана нянчиться с ней только потому, что ей в голову взбрело прикинуться больной.
— Дори, будь добрее к девушке, может быть она и правда… — влазит в разговор Вивьен и постукивает пальцем по лбу. — Ну, сама понимаешь.
Мои щеки вспыхивают румянцем, а глаза наполняются слезами обиды. Окружающие обсуждают меня так, будто меня здесь и вовсе нет. Это очень неприятно. А еще более неприятно, что Райнхольд даже бровью не ведет, позволяя подобные высказывания. Да, может. у нас с ним непонятные отношения, и я не знаю всего, что происходило между ним и Альвиной. Но мог бы и заступиться за будущую супругу.
— Герцогини, — прерывает спор о наличии у меня болезни Клаус. — Если вы говорите о потере памяти леди Альвины, то смею вас уверить, она истинна. Здесь нет никакого притворства и лжи.
Поднимаю на менталиста взгляд, полный признательности за его слова.
— Благодарю вас, граф, — произношу спокойным тоном, еле сдерживая рвущиеся наружу слезы. — Извините, завтрак был вкусный, ваша компания прекрасна, но я поднимусь к себе. Что-то голова разболелась, дурно себя чувствую.
Откладываю приборы, которые сжимала так сильно, что на ладонях остались отпечатки от холодного металла, медленно поднимаюсь и, ни на кого не смотря, выхожу из столовой, радуясь, что мне позволили это сделать. Не хочется показывать им своих слез.
На меня будто только теперь навалилось осознание происходящего. До этого я воспринимала все как некую компьютерную игру, а сейчас четко понимаю, что окружающие меня люди, происходящие события — реальность. Не очень приятная, надо заметить.
Я попала в другой мир, я обязана выйти замуж за мужчину, которого не знаю, обязана жить в его доме, подчиняться его воле, и бог знает, что еще я обязана делать. Мне некуда бежать, не к кому обратиться, у меня даже теплой одежды нет, а за окном зима. Никто не верит мне, никто не пытается узнать меня, никто даже не хочет рассказать мне немного больше о происходящем, чтобы я понимала хоть что-то. Я снова одна, снова несвободна. Лишь с единственной поправкой — теперь я в чужом для меня мире, живу чужой жизнью.