В какой-то момент чувствую головокружение. Меня ведет в сторону. Стараюсь удержаться за раковину, но пальцы скользят по гладкому фаянсу. Перед глазами растекается мутная пелена, а расческа выпадает из вмиг ослабевшей руки, со звонким стуком соприкасаясь с полом.
— Неугомонная, и зачем только встала, — раздраженный голос герцога кажется сейчас глотком воздуха, а руки, которые подхватывают меня — надежной, нерушимой опорой.
Утыкаюсь носом в шею мужчины, вдыхая морозный аромат. На второй план отходят мои обида и негодование, главное сейчас — что он рядом, несет меня на руках и бормочет что-то про девиц, которые совсем не думают головой.
— Обними меня, — слабо прошу я, когда Райнхольд отстраняется, устроив меня на постели.
Все тело сотрясает крупная дрожь, а одеяло, кажется, совершенно не приносит тепла, огромным тяжелым камнем придавливая меня к постели.
Герцог, поколебавшись пару секунд, кивает и тоже забирается в кровать, заключая меня в объятия. Удовлетворенно вздыхаю, устраивая голову у него на груди и стараюсь прижаться как можно теснее к этому живому источнику тепла.
— Не засыпай. Тебе нужно поесть и принять лекарства, — строго говорит Райнхольд, проводя ладонью по моей спине.
— Хорошо, — сквозь дрему соглашаюсь я. — Только не уходи.
— Я рядом, Аля.
Герцог Райнхольд Микаель Линден
Глажу по мягким волосам девушку, которая сопит, доверчиво прижавшись ко мне. Не припомню, чтобы я раньше хоть раз лежал в постели с женщиной вот так, без какого-либо подтекста. Странные ощущения. Не могу сказать, что мне дискомфортно, но что-то необычное происходит в моей груди, будто ворочается огромный зверь, пытаясь выбраться.
Никогда не понимал этой женской блажи: «полежи со мной», «поговори со мной», «обними меня». Зачем им это? В постели двое должны проводить время за вполне очевидными вещами, а все эти обнимания и лежания — лишь бесцельно потраченное время, которое можно использовать с большей пользой.
Но сейчас я отчего-то согласился, хоть и не ожидал от девушки подобной просьбы. Альвина всегда четко и ясно понимала, для чего она мне нужна, и не имела ничего против такого расклада, с готовностью выполняя свои обязанности. Да и сама девушка не была поклонницей всяческих нежностей, предпочитая товарно-денежные отношения.
Альвина… Поразительно, но это имя словно перестало подходить девушке, я и сам не заметил, как стал называть ее Алей почти постоянно, даже в своих мыслях. Что за странные ощущения я испытал, когда ко мне ворвалась взволнованная служанка с новостью, что герцогиня лежит на полу без сознания? Почему не мог усидеть на месте, а расхаживал по кабинету, ожидая Хакона, который осматривал, казалось, бездыханное тело? Не понимаю. Странно и то, что мой мороз сейчас не корежит все внутренности, как обычно это бывает. Он словно отступил, оставив место безмятежному покою.
Я давно уже привык к холоду, что живет во мне, разрушая изнутри. Я научился контролировать его, лишь изредка скрываясь в подвале, чтобы выпустить наружу этот лед, оглушающей болью, прокатывающейся по телу. Именно после этих мучительных часов наедине с собой и морозом я ощущал нечто похожее на то, что испытываю сейчас. Успокоение. Недолговременное, но желанное. Возможность почувствовать себя обычным человеком.
Снова все идет не по плану.
Сначала ссора на пустом месте, когда я пытался действовать, как влюбленный мужчина, потом неожиданная горячка Али, теперь вот эти объятия в постели, к которым я в принципе не склонен. Мы всего второй день зовемся нареченными, а я уже меняю свои привычки и пристрастия в угоду девице. Неправильно. Я не должен поддаваться глупым женским капризам. Даже сестрам не позволял вольностей, не реагировал на их истерики и слезы. Они меня попросту ничем не трогали.
Что же случилось теперь? Еще во время обряда начало происходить нечто необычное, противоестественное…
Дверь в комнату открывается, прерывая мои мысли. Вижу горничную, за спиной которой маячит Хакон. До меня доносится ароматы бульона из акшаи и травяного отвара, которые несет на подносе Савилла.
— Поставьте на тумбу, — отдаю короткий, тихий приказ и перевожу взгляд на приятеля: — Хакон, какого драуга ты оставил в одиночестве больную девушку? Она чуть не разбила себе голову о рукомойник.
— Тише, друг мой, я должен был приготовить несколько порошков и смешать снадобья, чтобы в короткие сроки поставить твою нареченную на ноги.