— Можете не соглашаться со мною, — невозмутимо продолжал он. — Но вы не учли одного очень важного обстоятельства: вы забыли про мать Хью! Она смотрит на сына совершенно другими глазами, и для нее он лучше всех на свете. Но эта женщина не просто любящая мать, но и весьма корыстный человек. Она всегда хотела женить его на состоятельной девушке, вот почему приняла вас так сердечно. По этой же причине, а вовсе не беспокоясь о его здоровье, она наскребла денег и отправила его в круиз, надеясь, что там он познакомится с богатой наследницей.
— О, это уже совсем интересно. — Лицо Сильвии оставалось бесстрастным, в голосе звучала таинственность. — То есть, по-вашему, Хью охотился за богатством?
Он пожал широкими плечами:
— Конечно, Хью не из таких и не стал бы намеренно жениться на деньгах, но он достаточно рассудительный человек, чтобы влюбиться в ту, чье состояние принято называть достаточным. Несмотря на молодость, он обладает весьма похвальным качеством — умением контролировать свои эмоции. — Кузен нахмурился. — Впрочем, для вас это не проблема. Вскружив ему голову, вы вертели бы им как хотели. Хью хватило бы вашего пылкого протеста и горячих заверений в том, что вы якобы ничего не знали о махинациях вашего дяди. — Он заглянул ей в глаза. — И все же, мисс Фрейни, он никогда не смог бы принадлежать вам всецело, вам пришлось бы считаться с мнением его матери. Даже окажись вы чисты как младенец, она не простила бы вас. А учитывая, что Хью у нее под пятой, ваша жизнь превратилась бы в ад.
Она достала из сумочки сигарету и прикурила, удивляясь про себя, что руки у нее совсем не дрожат, потом сказала:
— Ну что ж, благодарю за предостережение.
— Это все, что вы можете сказать? — удивился он.
— Думаю, да. А что еще? — Голос ее звучал непринужденно. — Если бы мне вздумалось разделить вашу страсть к личным оскорблениям, я бы сказала, что вы самый грубый и бесчувственный человек, какого я когда-либо встречала. Кроме того, вы законченный лжец и клеветник.
Он снова пожал плечами, этот жест просто выводил Сильвию из себя.
— Я бы удивился, если бы вы со всем этим согласились. Ну что ж, детка, я даю вам время выпутаться из этой ситуации. Я имею в виду ваши отношения с моим кузеном. — Он открыл дверцу машины и пригласил ее выйти, но Сильвия не шелохнулась.
— Пожалуйста, разыщите Хью и попросите его отвезти меня домой, — сухо проговорила она. — Танцевать уже не хочется.
— Хорошо. — Мгновение он колебался, потом прибавил: — Должен признать, смелости вам не занимать. Жаль только, что вам не представилось возможности использовать ее в лучших целях. — Он легко выпрыгнул из машины и скрылся в темноте.
Забившись в уголок заднего сиденья, Сильвия так сильно сжала кулаки, что длинные, покрытые лаком ногти почти до крови врезались в ладони.
«Я должна взять себя в руки и хорошенько подумать, пока я одна. Если я дам Хью хотя бы малейший намек на то, что здесь происходило, он засыплет меня вопросами, а я к ним не готова. Допустим, в словах Джулиана Мерринга о дяде Доне есть некая доля правды. Разумеется, этого не может быть, но все-таки допустим…»
Только предприняв нечеловеческие усилия, Сильвии удалось справиться с надвигающейся истерикой. Она не сможет обсуждать подобные вещи, пока не обдумает все спокойно и хладнокровно. Присутствие Джулиана станет для нее теперь невыносимым. Но как бы то ни было, сегодня вечером она возьмет себя в руки и будет вести так, будто ничего не случилось.
Ссылка на головную боль — этот извечный женский трюк — вполне сойдет для Хью, подумала она. Привыкший к мигреням матери, он и впрямь проявил к Сильвии большое сочувствие и обещал сразу же по возвращении горячий чай и аспирин.
— Бал уже заканчивается, так что ты не много потеряла, — утешил он Сильвию и, к ее величайшему облегчению, Прибавил: — Джулиан останется здесь до конца, а потом его кто-нибудь подбросит.
По дороге домой Сильвия никак не могла собраться с мыслями, да и позже, когда Хью приготовил для нее чай и принес две таблетки от головной боли, она чувствовала себя словно в кошмарном сне.
— Среди женщин ты была самая обворожительная, — сообщил он ей, когда она сидела в гостиной, откинувшись на спинку дубового стула, глядя на чашку чая, который ей совсем не хотелось пить. — Если бы я был художником, то прямо сейчас нарисовал твой портрет. Под лампой твои волосы просто светятся и так поразительно гармонируют с оттенком кожи и цветом платья.
Покачав головой, она проговорила с видимым безразличием:
— На самом деле я вовсе не красавица.
Он рассмеялся:
— Завтра, когда пройдет твоя головная боль, мы еще поспорим с тобой на этот счет. Кстати, любимая, если ты допила чай, то иди ложись. Приятных сновидений.
Он помог ей подняться и поцеловал на прощание.
Оставшись одна в ледяной спальне, Сильвия сразу же забыла о нем, из головы не шли ужасные обвинения Джулиана. Присев на стул и прижав пальцы к пульсирующим вискам, она принялась лихорадочно соображать, что же ей теперь делать.
Разумеется, дядя Дон никакой не мошенник, это просто клевета. И все же не исключена возможность, что он где-то проявил недальновидность. Тем, кто живет не ради себя, а для других, свойственна непрактичность. Это путешествие в Австралию было их первой совместной поездкой, и, хотя он шутливо называл ее своим «личным секретарем», она, в сущности, не сделала для него ничего особенного, разве что напечатала несколько писем благодарности на портативной машинке, которую он всегда возил с собой.
«И как он переживет этот финансовый крах? — думала она, встревожившись не на шутку. — Вот тогда-то нам и представится возможность отплатить ему добром за все, что он для нас сделал. Хотя мы и не богаты, но могли бы предоставить ему кров. Кров…»
Сильвия вспомнила, как говорила Хью, что если он женится на ней, то ему придется открыть двери своего дома для Дафни, Пэм и Мартина. Интересно, что бы он сказал, если бы ему пришлось принять еще и ее разорившегося и опозоренного дядюшку?
«Ладно, не будем заглядывать так далеко вперед, — решила она наконец, измученная попытками навести порядок в хаосе собственных мыслей. — Сейчас я пока еще в шоке. Попробую выспаться и тогда, быть может, смогу прийти к какому-то решению. Во всяком случае, смогу выбрать, что мне делать: рассказать Хью о том, что наговорил этот его ужасный кузен, или, наоборот, попридержать язык за зубами до тех пор, пока не подвернется способ проверить, есть ли хоть доля правды в этих обвинениях».
С такими вот мыслями она разделась и легла в постель. Вода в грелке была чуть теплая, хотя в другое время Сильвию это нисколько не обеспокоило бы. Кровообращение у нее работало прекрасно, и она не нуждалась в грелках. Однако полученный шок на время ослабил жизненные силы девушки: ее трясло как в лихорадке. Таблетки Хью подействовали не сразу — Сильвия вообще не привыкла к лекарствам, — и лишь через полчаса она погрузилась в тяжелый сон.
Ей показалось, она еще не успела уснуть, как раздался стук в дверь. Глянув на часы, показывавшие девять, она крикнула: «Войдите!» На пороге появилась горничная с подносом.
— Жаль, что я доставила вам лишние хлопоты, — сказала Сильвия девушке. — Кажется, я проспала. Да я и сейчас еще толком не проснулась.
— Не беспокойтесь, мисс, — отвечала та, посмотрев на Сильвию каким-то странным, словно испуганным, взглядом. — Вот здесь на подносе все, что нужно и… и еще записка для вас. От хозяйки. Госпожа просила меня обратить на нее ваше внимание.
Она поставила поднос на столик и удалилась.
Сильвия вмиг припомнила события минувшего вечера. Нетерпеливо разорвав конверт, она достала записку, с тревогой ожидая дурных новостей. И она не ошиблась.
Миссис Мерринг писала:
«Дорогая мисс Фрейни!
С глубочайшим сожалением я вынуждена просить Вас прекратить Ваше пребывание в нашем доме и со всей горечью должна признать, что при создавшихся обстоятельствах это просто неизбежно. В 10.15 со станции Холи-Хилл отбывает замечательный скорый поезд. Я заказала для Вас такси на 9.45. Надеюсь, Вы простите меня за то, что не выхожу проститься с Вами, так как прикована к постели ужасной мигренью. Мой сын, как Вам известно, выехал сегодня утром на охоту и тоже не может попрощаться с Вами. Приношу за него свои извинения.