«К моим временам грозность Хунзаха осталась только в легендах да пересказах, — писал Гамзатов. — Через её амбразуры мы, школьники, кидали друг в друга яблочными огрызками либо снежками...»
Расул почти не знал русского языка, как и большинство его приятелей, но находились и «знатоки», которые всегда готовы были «помочь».
«За одной партой со мной сидела синеглазая девочка, дочка русской учительницы, Нина, — вспоминал Гамзатов. — Она мне очень нравилась, но я не осмеливался сказать ей об этом. Наконец я решил написать записку. Но и это было не просто, потому что в то время я ещё не умел написать по-русски ни одного слова. Я обратился со своей заветной просьбой к приятелю. Он говорил мне какие-то непонятные русские слова, а я записывал их русскими буквами. Я думал, что пишу прекрасные слова о любви, какие мне хотелось бы сказать Нине. Дрожащими руками я передал записку своей соседке, дрожащими руками она развернула её и вдруг покраснела и убежала из класса, и больше не хотела сидеть со мной за одной партой».
Нетрудно догадаться, что приятель научил Расула неприличным словам, и кончилось это тем, чем должно было кончиться, а также потасовкой с коварным одноклассником. Но красавицу Нину Гамзатов вспоминал долгие годы и посвятил ей трогательные стихи.
В стихотворении «Вера Васильевна» Расул Гамзатов взволнованно говорил о своей первой русской учительнице:
Он всегда с благодарностью вспоминал первую учительницу, научившую горского мальчишку русскому языку и открывшую ему великую русскую литературу.
С русским языком в Дагестане было непросто, происходило много метаморфоз, мешавших овладеть им в полной мере. Язык неразрывен с алфавитом, а ученикам приходилось изучать сразу два алфавита — латинский и русский. Дело спасали отважные русские учителя и учительницы, приезжавшие работать в Дагестан.
Незадолго до того как Расул стал учеником, в мусульманских регионах, веками писавших на арабском или аджаме, на основе арабского алфавита была введена латиница.
Случилось это после постановления Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров СССР от 7 августа 1929 года «О новом латинизированном алфавите народов арабской письменности Союза ССР». Власти, разумеется, ссылались на пожелания рабочих и крестьян, которые, скорее всего, не подозревали о своём «волеизъявлении».
Постановление обязывало впредь пользоваться новым латинизированным алфавитом и обучать на нём же, поручало заменить наборные машины, шрифты, пишущие машинки на новые, а импорт оборудования прежней системы попросту запретить. Особенно важным был шестой пункт постановления:
«Предложить правительствам союзных республик принять меры к тому, чтобы редакционно-издательские планы национальных издательств предусматривали рост изданий на новом латинском алфавите народов арабской письменности Союза ССР за счёт максимального сжатия или прекращения изданий на арабском алфавите».
По этому поводу даже поручалось предусмотреть «необходимые ассигнования на покрытие убытков издательских организаций от обесценения литературы, напечатанной арабским алфавитом».
Население в одночасье стало «неграмотным» и вынуждено было переучиваться. Как и у других горских народов, аварская светская письменность стала латинизированной.
Именно на латинице печатались в газетах стихи Гамзата Цадасы.
Реформы касались не только газет, учебников и школьных тетрадей. Они похоронили под собой целые пласты национальной культуры. Этот насильственный разрыв сказывается до сих пор. В архивах пылятся тысячи книг, написанные прадедами современных горцев и непонятные потомкам, а на кладбище трудно отыскать могилу дальнего предка, потому что надписи на плитах сделаны по-арабски. Знавшие аджам умели читать по-арабски даже не понимая самого языка. Но имена, многие слова и цифры они понимали.
Но как новое поколение прочтёт страстные, обжигающие стихи любимого в народе Махмуда из Кахаб-Росо? Сборник его стихов вышел в 1924 году и стал большой редкостью, а новым издательским предпочтениям властей он не соответствовал.